Если спросить у первого встречного, каково это, терять родных - он ответит, наверное растерявшись, что это больно, тяжело, страшно. А каково наблюдать смерть самых дорогих тебе людей? Долгую, страшную, мучительную смерть? Встречный шарахнется, покрутит пальцем у виска, и больше вы его не увидите. Михаэль же, пожалуй, лучше всех остальных мог бы ответить на эти вопросы. И лучше всего за него говорил пустой взгляд смирившегося со своей судьбой человека. Каково это - просыпаться от собственного предсмертного крика? Каково, зная о собственном даре предвиденья, раз за разом переживать собственную смерть? Долго лежать, глядя в потолок и вспоминать, что ты умеешь дышать, вспоминать, что вот этот нервный, частый, ритмичный стук - это звук твоего собственного сердца, которое по-прежнему бьется. Отец. Мать. Магдалена. Элизабет. По очереди. Раз за разом. А потом - дикая, рвущая на части боль - и ощущение пустоты в груди. Бессмысленной, равнодушной пустоты мертвого куска плоти. Твоего собственного тела
Смерть прекрасна? О, нет. Или, во всяком случае, далеко не каждая... И Михаэль не просто предполагал, он знал, что смерть – его скорая смерть - это не просто страшно, это еще и безумно, непередаваемо больно. Сегодня ночью он опять умер. И вчера - тоже. Каково это, пережив собственную смерть и смерть близких, приезжать потом к ним на могилу, подсознательно не то боясь, не то желая увидеть рядом еще один точно такой же камень, под которым лежит твое тело, а ты сам – всего лишь не успокоившийся призрак? А потом еще пытаться доказать окружающим - себе-то уже бессмысленно что-то доказывать - что ты живой, радуешься и любишь. Если бы кто-то это спросил... Михаэль бы только горько-ехидно ухмыльнулся и буркнул: да ладно, я привык. Про эти свои сны он не рассказывал никогда и никому. Даже Линн, его прекрасная, милая сестра Берталин, ничего не знала. Он не хотел, чтобы она за него переживала. Сестра считала, что он просто так тяжело переносит сам факт потери. И разуверять ее в этом парень не собирался.
До сегодняшнего дня у него была еще восхитительная Диди, которая одним своим ласковым взглядам могла вернуть ему если не ощущение собственной жизни, то что-то очень близкое к тому. А вот теперь и ее нет. Собственно, ничего больше нет, кроме чувства ответственности за сестру, которую ни в коем случае нельзя оставлять одну... И Михаэль совершенно не представлял, как теперь жить дальше. Хотя какое там жить - жить он перестал ровно год назад. Существовать. Голем - существо из плоти, способное на механические действия, лишенное души. Михаэль ощущал себя чем-то очень близким к этому понятию...
- Михаэль... А та девушка... Дана, она... - Грэм на мгновение запнулся. От неожиданного звука, выдернувшего его из пучины воспоминаний, парень вздрогнул и поднял на спутника взгляд. Он уже весьма смутно помнил, куда и зачем они идут... Обреченность, в которой уже растворился даже страх, и пустота, от которых он весь день пытался убежать, спасаясь то раздражением, то яростью, то любопытством, то болью или музыкой, все-таки нагнали его, как бывало всегда. И зачем мы, собственно, остановились? - Что случилось? - продолжил Грэм.
- Дана? Ну... Ничего значительного, собственно, не произошло. Любовь прошла, пришлось расстаться. Больно, но не смертельно, - он безразлично пожал плечами.
Губы исказила кривая ухмылка, больше похожая на гримасу боли. В карих глазах было участие, стремление помочь, поддержать... Михаэлю вдруг захотелось выговориться... Рассказать хотя бы про сны... Сосед по комнате, периодически интересовавшийся, какого дьявола тот так орет среди ночи, что ему такого снится, получал в ответ неоригинальное 'ты' и, как правило, оставлял Кромма в покое. И все. Больше знать - или догадываться об этом - было некому. А вот этому малознакомому гриффиндорцу он был готов доверять. Не только собственную жизнь, а даже и собственные мысли...
Ну да, вот ему еще охота выслушивать твои откровения о психических проблемах! Если так за год и не нашел, как от этих снов избавиться, значит жить тебе с ними... Недолго, до воплощения в реальность. - Не смертельно, - повторил он и нервно фыркнул. Отвел взгляд. Что ж ты, скотина, творишь-то? Думаешь, он круглый идиот и вот этому поверит? Ты же знаешь, что сейчас у тебя все на лице написано! Вот такими буквами! Так хоть в глаза не смотри, чтоб ему окончательно не стало тебя жаль - хотя, казалось бы, куда уж дальше? А хотелось. Ой, как хотелось посмотреть... Еще раз окунуться в эти теплые карие глаза...
А еще хотелось - до кома в горле и рези в глазах - обнять его, и...
Угу. Вот сейчас ты так и сделай, ага. И он от тебя шарахаться начнет! А ну, соберись, тряпка, и возьми себя в руки!

Плохо? Не знаю, может быть... Я уже настолько к этому привык, что не помню, как бывает по-другому... Или помню, но сейчас не могу себя заставить в это поверить?
Михаэль стоял, не решаясь поднять на гриффиндорца взгляд. Он чувствовал его беспокойство, и от этого было больно. И мучительно стыдно. Какой ты после этого слизеринец, если первый встречный читает тебя, как открытую книгу?! Только не смотри в глаза...
Он знал, что ничего не сможет скрыть. Не сможет скрыть пустоту - просто потому, что пустоте-то, по правде говоря, безразлично, кто в нее смотрит... Скорее всего, это была просто сила привычки - никому не показывать, что творится в душе.
Осторожное прикосновение теплой ладони к щеке - такое неправильное, такое нежное... Парень на мгновение - перед тем, как послушно повернуть голову, - прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением... И запахом...таким странным, необыкновенным запахом его кожи... Усилием неизвестно откуда сейчас взявшейся воли Михаэль остановил собственную ладонь, дернувшуюся, было, удержать, продлить это необыкновенно приятное, успокаивающее ощущение...
Ну да, ты еще за руки его хватать начни! - возмутился внутренний голос. Кромм оставил этот комментарий без внимания. Несколько секунд они с гриффиндорцем просто смотрели друг другу в глаза... и Михаэль с убийственной, пугающей ясностью понял, что солгать этим чарующим теплым глазам он не сможет. И отмолчаться - тоже. И не пройдут даже привычные фразы вроде «да ладно, ерунда это все, не стоит волноваться» - просто потому, что это тоже в большой степени ложь. Почему не сможет? Ответа на этот вопрос парень не знал. Не мог - и все...
Ну что ж, ты сам хотел все это слышать...
Михаэль вновь опустил глаза, усмехнулся.
- Что со мной? - еще одна холодная горькая усмешка одними губами. – Грёбанный прорицатель я... А Дана - это так, просто последняя капля была...
Ну и чего, ты сейчас вот так возьмешь и начнешь изливать на него свои проблемы?
Он сам спросил...
Он что, первый, что ли? Хватит, хватит! И так сказал больше, чем следует! Ты же его почти не знаешь! И ему неинтересно это слушать!
Плевать... Он сам спросил, и я его за язык не тянул... И врать я ему не могу и не хочу...
Ты даже сестре врал!
Ей было бы слишком больно от правды, она слишком меня любит. А его я действительно почти не знаю. И он меня. Посочувствует - и ладно, но ему не будет больно, как Берталин. Хуже уже не будет - некуда просто хуже... Так что замолкни...
- Просто вчера... - он на мгновение запнулся, не решаясь продолжить, но все же пересилил себя и выдавил: - Вчера был ровно год со смерти моей семьи... - он прикрыл глаза - и вновь замелькали обрывки сна и воспоминаний, причудливо и гротескно перемешиваясь. Голос стал тихим, каким-то глухим и бесцветным. Михаэль опять был там, в этом странном полуразрушенном доме... - Я видел, как они умирали. И продолжаю видеть. Мои соседи уже даже перестали реагировать, когда я с криком посреди ночи подскакиваю на кровати. Я умер там вместе с ними. И умираю снова... каждый раз, как вижу этот сон... мое сердце перестает биться... и иногда мне кажется, что я сейчас всего лишь призрак, который продолжает делать привычные при жизни вещи, не замечая, что уже умер... И... Я слышу их крики... ночь за ночью... С перерывами, но... Как в лотерее: приснится или нет... я очень обидел тогда маму... и так и не успел попросить у нее прощенья... Я хотел покончить с собой, чтобы умереть не так, как во сне... Но я боюсь оставить Берталин одну. Если не станет еще и меня, она этого не выдержит... Я не хочу знать, что по моей вине она сойдет с ума... Лучше потерпеть потом... чем вот так ее бросить... - он говорил, запинаясь и перескакивая с мысли на мысль, тихо и монотонно, мертвым бесцветным голосом, рассеяно глядя куда-то в сторону. В глазах не было даже намека на слезы - только бесконечная усталость, усталость человека, который живет скорее по привычке, чем хоть как-то осознавая происходящее. Устало поникшие плечи и безучастный взгляд…
Михаэль замолчал, понимая, что выдохся, окончательно увяз в воспоминаниях... И с некоторой растерянностью и сожалением понял, что, вопреки расхожему мнению, лучше от того, что выговорился, ему не стало. Хотя... В нем шевельнулось болезненное напряженное любопытство: а как он отреагирует?
Интересно, это что, и есть обещанное улучшение?

Ожидания Катарины, к её счастью, не оправдались - посылать её явно пока что не собирались.
- Случилось? С чего ты взяла? - только и сказала слизеринка, поднимая голову и кидая быстрый взгляд в сторону лежащих на полу учебников. Увидев лицо девушки, Кэти поняла, почему облик показался ей знакомым - это была та самая Дана, с которой не так давно поссорился новый вокалист их с Грэмом группы. Да уж, мне сегодня прямо-таки невероятно везёт! Сидела бы себе тихо-мирно в комнате, так нет же, понесло узнавать, что случилось, - злилась на себя гриффиндорка.
- С чего я это взяла? Мм... Почему-то мне кажется, что просто так сумками об стены не кидаются. Или мне показалось? - девушка старалась произнести всё это как можно спокойней, чтобы новая знакомая не подумала, что над ней издеваются. Просто почему-то хотелось с ней пообщаться, а кроме этого глупого вопроса в голову больше ничего не пришло.
Нашла что сказать! Теперь-то она тебя точно отправит куда подальше, решив, что ты над ней издеваешься. И вообще, действительно, сидела бы ты лучше в комнате. Никому бы не мешала, да и вообще всё было бы отлично.
Раз ты тут такой умный, почему сразу не предложил остаться в комнате, а? Ты как обычно - сначала я что-нибудь сделаю, а ты только потом начинаешь возмущаться и читать мне лекции. Нет бы сразу все доводы высказать, чтобы у меня не было желания сделать что-то не так... И вообще, зараза ты.
Я?! Зараза?! От такой же слышу! - внезапно возмутился внутрений голос Рины. Гриффиндорка, чуть заметно усмехнувшись своим мыслям, снова перевела глаза на Дану.
- Тебе помочь книги собрать? - непонятно зачем предложила Кэт, мысленно стукнув себя по лбу. Так... Дожили... Сначала Грэм этого Михаэля утешает... Теперь я этой Дане пытаюсь помочь... Чем нас сегодня по голове ударили, хотела бы я знать? Гриффиндорцы, добровольно общающиеся со слизеринцами... С трудом подавив нервный смешок, мисс Кембери стала ждать ответа Диди.

Кэти сидела в задумчивости и пыталась сообразить, с чего же, всё-таки, ей взбрело в голову мало того, что говорить со слизеринкой, так ещё и предлагать ей свою помощь. Никакие мысли на этот счёт в голову не приходила, поэтому девушка просто ждала ответа Даны, пропустив мимо ушей её замечание о том, что сумками можно кидаться и просто так.
-Ты это серьезно? Прости, но почему ты это делаешь? - спросила слизеринка у Рины, повергнув её в ещё больший ступор. Честно ответить, что я сама не знаю, зачем помогаю ей? Да уж... Никогда не думала, что окажусь в такой глупой ситуации. Надеюсь, Михаэль с Грэмом придут не скоро, а то тут опять будет небольшой "спектакль". Уйти что ли пока куда-нибудь и выяснить, из-за чего они всё-таки поссорились? Хотя нет, не стоит. Во-первых, тогда она меня точно пошлёт, а во-вторых, я обещала, что ждать тут буду... Мда... Небольшой облом. Ладно уж, сделать с этим ничего нельзя, так что будем ждать очередного выяснения отношений. А может быть, всё-таки повезёт, и эта слизеринка уйдёт раньше, чем придут Грэм и Михаэль? И чего меня вообще в коридор понесло? Сидела бы себе спокойно в комнате, так нет же...
- Абсолютно серьёзно. Только вот спрашивать о том, зачем я тебе помогаю, бесполезно, - хмыкнула гриффиндорка. - Я, если честно, сама себе плохо представляю. Кстати, меня Катариной зовут. А тебя? - непонятно зачем поинтересовалась Кэт у новой знакомой. Уже даже не знаю, то ли мне хочется, что бы парни быстрее вернулись, то ли мне хочется, что бы они наоборот задержались... Всё, моя крыша безнадёжно уехала. Собственно, в этом можно было не сомневаться и в тот момент, когда я вышла из комнаты, чтобы поинтересоваться, что тут происходит. И даже добровольно пошла говорить со слизеринкой. И всё-таки по голове меня сегодня стукнули и ощутимо, кажется... Ладно уж, всё равно это уже не лечится... Ну и ладно. И так как-нибудь проживу. Наверное..

- Я скажу только одно: если тебе до сих пор больно, если ты можешь испытывать страх, и они настолько сильны, что не дают воспользоваться смертью, как самым простым выходом - значит, ты жив. Жив, несмотря ни на что. Всё, что ты видишь и что тебя так разъедает - фантазия, наваждение, призрачное видение событий, которые с тобой не случались и не случатся. Прошлое. В нем нельзя жить, иначе оно действительно утянет тебя с собой. А вокруг, черт побери, слишком много хорошего, чтобы позволять вытеснить всё это боли и раз за разом разрешать призракам прошлого вспарывать тебе одни и те же раны!..
Михаэль слабо, чуть растеряно улыбнулся в ответ на слова гриффиндорца и слегка покачал головой. Только тот всего этого не видел…
- Прошлое? Если бы я знал, что это прошлое… было бы проще. Проблема в том, что я не знаю! Это была МОЯ смерть, а не их чувства. И я точно помню, что наяву я еще не умирал… - он хмыкнул. – Зря мы подняли эту тему…
Зря… Трус. Слабак… тряпка… А еще слизеринец называется! Быстро взял себя в руки! И улыбайся, черт тебя дери! Да не так, а спокойно… Мерлин, хорошо, он не видит этой гримасы… Улыбайся, мать твою, а не скалься! И глаза… Ну ты же умеешь! Зря, что ли, перед зеркалом практиковался? Так, уже лучше… Хоть обреченность убрали…
- Извини. Я зря лезу в дело, в котором мало что могу понять. Но, хоть убей, я чувствую, что в чем-то ты не прав! И не могу я спокойно оставить тебя в таком состоянии! Никого бы не смог... Ты же не сможешь вечно так жить, когда-нибудь, возможно, очень нескоро, не выдержишь. Если я ничем не могу помочь это предотвратить - скажи сразу, чтобы я не трепал нервы нам обоим, и я уйду прямо сейчас. Сходим за гитарой, вернемся в кабинет, будто ничего и не было. Это не так сложно, как мне могло показаться... Или скажи, что я могу сделать. Если всё же могу. Я не хочу видеть, что кому-то настолько больно...   
- Я не знаю, дьявол побери, не знаю! – тихо выдохнул Михаэль. От стыда хотелось раствориться, провалиться сквозь землю. Ну, зачем, ну почему я не сдержался?! Как всегда, только хуже… И мне, и ему…
Он подошел к окну, остановился рядом с гриффиндорцем, уперся в подоконник локтями, уронил на сложенные руки голову. Тихо не то хмыкнул, не то фыркнул, поднял голову, глядя в окно, в догорающее в закате небо. Пятерней провел от лба к затылку, убирая с лица пряди. Говорить через весь коридор было как-то неудобно и… страшно…
- Знаешь, Грэм, что смешно? Я сначала даже пытался сопротивляться. Я боялся ложиться спать. Всю весну я не вылезал из библиотеки. Я знаю о снах, вещих и обычных, и причинах, их вызывающих, столько, что иногда сам удивляюсь. С точностью в семьдесят процентов я могу растолковать любой обычный сон и с точностью в девяносто восемь – вещий. В девятистах девяноста девяти случаях из тысячи я могу отличить их друг от друга. Я знаю, как можно вызвать желаемое сновидение или вообще не видеть снов – с помощью заклинаний, зелий, черномагических ритуалов на собственной крови, молитв и просто психологии. Я пробовал это все, и не по одному разу. Но я даже не смог понять, вижу я прошлое своих родных… или все-таки свое будущее. Вот в этом как раз самая большая проблема. Если это – будущее, то явно весьма скорое… И зачем тогда цепляться за жизнь, заводить друзей… Только чтобы сделать больно большему количеству людей? – он говорил спокойно, с мягкой улыбкой на губах… и понимал, что просто не может замолчать. А еще в горле комом стояли слезы. – Бессмысленно… и жестоко. Если бы не было Берталин – моей старшей сестры – я бы уже год назад покончил с собой. Но она есть, и я просто не имею права на такую роскошь, как смерть, отличная от той, что я вижу во сне, - он пожал плечами и перевел взгляд на Стоунфайда. – Не выдержу? Возможно. Но это вряд ли – год… прожил. Вечно не живет никто, а уж пару лет я как-нибудь протяну, ведь если сон говорит о будущем, то не столь отдаленном, как хотелось бы. А сможешь ли ты мне помочь…
Я не хочу делать тебе больно… Но делаю. Я причиняю боль всем, кто мне дорог… Диди – молчанием, теперь тебе – правдой… Черт побери, я не понимаю, что происходит! Неужели ты УЖЕ мне настолько дорог?
Я знаю тебя час – а жалость в твоих глазах разрывает меня на части. Не жалей меня, не надо… я уже умер, и не имею права причинять боль живым.
Я знаю тебя час – а ты уже знаешь обо мне больше, чем моя родная сестра. Я не могу молчать в ответ на вопрос в твоих глазах… Я не могу врать тебе, и, дьявол побери, я не знаю, почему…
Я знаю тебя час – и уже боюсь потерять, как будто ты – это часть меня… Почему? Неужели такое возможно?
Я знаю тебя час – и без сожаления выворачиваю перед тобой наизнанку душу. Более того, я уже готов по-детски разреветься у тебя на глазах… хотя перестал позволять себе подобное года в три.
Я знаю тебя час – и я уже потерял все свои маски… ты можешь легко прочитать по моему лицу всё…
Я знаю тебя всего лишь какой-то час… а больше всего на свете я хочу сейчас уткнуться лбом в твое плечо… и оказаться в защитном кольце твоих рук… Почему мне кажется, что ты можешь защитить меня от всего на свете? И почему, Мерлин и Моргана, я ищу этой защиты?!
Ты смотришь мне в глаза – и… что ты видишь?
- Я… не знаю… - тихо, с трудом выдохнул Михаэль.
Его лицо… так близко… так хочется коснуться ладонью щеки… ощутить вкус его губ…
Поцелуй меня…
Ты что, спятил, извращенец малолетний? Он па-арень! С тобой-то все ясно, ты по жизни на голову ушибленный, бисексуал несчастный! А он-то – нет! Да он тебе по морде съездил бы за такие мысли, и правильно сделал! Только не говори мне, что ты влюбился! Нет, не верю! Ты только что расстался с Ди, ты только что выбрался из-за грани нервного срыва в реальный мир… это просто тебе так кажется, это нервы… Успокойся, вдохни поглубже, медленно досчитай до десяти, и все пройдет!
- Поцелуй меня…
Это вот ты сейчас сказал? Серьезно, мне не послышалось? Ой, идио-о-от… Сейчас тебя будут бить, готовься. Прощай, мечта петь в группе… здравствуй, больничная койка…

В небе витает призрак симфоний,
Боль вытекает кровью из глаз...
(с)draw

- Что? – безграничное удивление в глазах. Такие долгие, тягучие, липкие и вязкие как паутина мгновения напряженного ожидания… Что-то ответить? Что? Пока молчишь – есть шанс, что он решит, что ослышался… сведет все к шутке… А если повторить – пути назад уже не будет…
Что он сделает? Отшатнется? А что тогда сделаешь ты? Самым лучшим выходом будет – извиниться, развернуться и уйти… И самое сложное тогда будет выдержать первый час… Желательно, в людном месте и без ножа в руках. Потому что один на один с острой сталью… В ЭТОТ раз ты уже не справишься с искушением. И самое главное – ошибки не будет. Ты ведь прекрасно знаешь, как сделать все правильно…
Ударит? Может быть… Но вряд ли… в его глазах нет ни капли злости… такое ощущение, что они вообще не умеют сердиться, эти теплые карие глаза… Только удивление, искреннее недоумение… все правильно, все так и должно быть, это нормальная реакция нормального человека на эти глупые, нечаянно вырвавшиеся слова. Не просьбу, отчаянную мольбу…
Что со мной происходит? Почему? Почему я настолько с ним откровенен… и почему я так хочу, чтобы он отреагировал… иначе? Неужели…
Реагируй… Пожалуйста… Сколько уже прошло времени? Вечность? Некоторые мгновения длятся еще больше…
Сильная ладонь, осторожно сжавшая тонкие бледные пальцы.
Что… Неужели… как хочется… и как страшно поверить…
Бережное, ласковое прикосновение… кожа на подушечках пальцев шершавая и слегка загрубевшая – у постоянно практикующих гитаристов она всегда такая. А еще – теплая, почти горячая… От этого прикосновения по спине пробегают мурашки…
И все еще страшно поверить…
- Ты… серьезно? – его губы так близко, что дыхание смешивается… и можно чувствовать… пить его запах – дикий, горьковатый, дурманящий – от него так приятно кружится голова… или не от него? Или и от него тоже?
Безумно, невероятно, нереально близко… его ладонь обжигает даже через ткань рубашки… так горячо, что почти больно… И тепло его тела… и все тот же сводящий с ума запах…
Кому, как ни тебе, знать, насколько сладкой бывает боль…
И все еще страшно поверить…
Неужели… это реальность?
Поцелуй… Бесконечно нежный, осторожный, ласковый… От которого почему-то становится так невероятно тепло на сердце… Очень знакомое, но такое непривычное чувство… Ведь было когда-то также. Когда? Очень, очень давно… Наверное, когда-то, когда не было в жизни никакой магии, не было масок, не было необходимости быть кем-то, и из всех умений было только одно, свойственное лишь маленьким детям – умение быть собой… а, может быть, еще раньше…
Обнимать его… одной рукой за талию, второй – за шею… и целовать. Целовать с трепетом, с нежностью, с любовью, и не думать ни о чем… Как же это сладко – когда нет мыслей…
С любовью? А разве так может быть? Мы знакомы час… или два… и я уже… люблю?
А если нет… то как еще назвать эти чувства? Два часа… а кажется, что вечность… я не знаю, кто он, я ничего не знаю о нем… и уже люблю? Более того, кажется, я уже не могу без него жить…
Говорят, что бывает любовь с первого взгляда. Но это точно не она – мы же виделись и раньше, и мысли даже такой не возникало, не то что…
А бывает ли любовь с первого прикосновения? С прикосновения стали к тонкой коже… и полной блаженства улыбки…
И если да… то что теперь делать?
Прерванный поцелуй – такой странный, почему-то очень важный, невероятно желанный… и оттого еще более неожиданный – и…
- Михаэль… - срывающийся голос, крепкие, почти судорожные объятия. Прижаться всем телом, вдыхать его запах…
Что будет теперь? И как мы будем дальше общаться? Что делать? Просто я слишком ясно сейчас понимаю, что не смогу без тебя… Быть друзьями? Но… этого слишком мало… прости, мне мало твоей дружбы… я уже не захочу жить, находясь рядом с тобой и не имея возможности обнять, почувствовать твой запах… коснуться твоих губ…
Рядом с тобой я вспомнил, что я еще жив…
А ты? Что скажешь на это ты? Чего ты хочешь? То, что отразилось в твоих глазах между удивлением и поцелуем… оно было? Или мне просто слишком хотелось, чтобы это было так, а на самом деле…
Впрочем, это все набор чувств, страхов и предположений… Мы разберемся… потом…
А сейчас можно ни о чем не думать. Сейчас можно вот так молча стоять и прижиматься к тебе… и мне сейчас хорошо – невероятно, нереально, фантастически хорошо… Я, наверное, не заслужил этого… я не знал, что может быть так… легко… и свободно… и… не больно… ты спрашивал, чем ты можешь мне помочь? Кажется, я угадал с ответом…
«Михаэль… ты… ты чего, сдурел?! Болван… дебил… да что ты на Cлизерине забыл, объясни мне?! Мало того, что теперь он о тебе знает больше, чем кто-то еще, так теперь еще… вот это! Тебе что, действительно все равно, что он парень, и ты, кажется, тоже? И у него даже, кажется, девушка есть… и ты ее видел! Точно видел, я же помню… и еще ты… стоп! Ты же ее знаешь! Он же встречается с Амандой! И вы друг друга, как я помню, терпеть не можете… У-у-у… Поздравляю тебя, Шарик, ты балбес! Ой, ну и угораздило тебя! Слушай, ты что, действительно влюбился?! Да не, не может быть… или может? Или…
Та-ак, а эт-то еще что такое? Стой! Не смей! Не смей, я тебе говорю! Да вспомни, что ты слизеринец! А ну, не сметь! Не сметь, говорят тебе!
Михаэль, ну пожалуйста… ты что, совсем сдурел? Да очнись ты, тебе говорят, и не смей мне тут сырость разводить! Не стыдно?! Мало того, что вывалил на голову почти незнакомого гриффиндорца практически все, что мог, так теперь еще и это!
Что, неужели так плохо? Или это наоборот значит, что хорошо? Э-э-эй! Не пугай меня, ответь хоть что-то!
Неужели действительно так легче? Ну, я прям даже не знаю… А-а-а, леший с тобой! Плачь… если это действительно поможет… но только это… осторожнее, что ли… а то будет нос красный, и глаза… И ладно Грэм, с вами тут все уже ясно… извращенцы малолетние… ты ему уже и так столько понарассказывал, что он уже даже и не удивится… А вот Катарине этого видеть не стоит, в любом случае. Пожалей мою гордость!
А пока… плачь, горе мое луковое… и радуйся, что тебе так повезло с совестью!»
Из глаз – абсолютно беззвучно, сопровождающиеся ровным, спокойным дыханием – текли слезы. Тяжелые, немые, горькие на вкус… а какой еще может быть вкус у боли, нехотя покидающей давным-давно облюбованное сердце?

Теплые, ласковые губы, высушивающие следы слез… До чего же это приятно… ново, необычно, но так правильно… и даже уже сами эти слезы перестают казаться постыдными, излишними, проявлением слабости и трусости. Все происходящее было отчаянно, невероятно правильно…
И тихий шепот…
- Всё хорошо... Теперь всё хорошо...
Едва слышный, но в окружающей тишине странно отчетливый. Теплое дыхание обдает губы таким уже знакомым и даже родным, кажется, запахом. Голос звучит в ушах – и отдается в сердце…
Я тебе верю. Это так странно – кому-то доверять… Но почему-то сейчас я тебе верю. Все действительно будет хорошо. Теперь. Когда ты рядом… Ты ведь правда не уйдешь? Я не смогу тебя отпустить…
Все хорошо. Все правильно. И осторожно ласкающие кожу губы, и обжигающая ладонь под рубашкой…
Михаэль осторожно скользнул языком по шее парня, к уху. Немного поиграл языком с мочкой, слегка прикусив ее зубами…
Как хорошо и спокойно мне в твоих объятиях... Как хорошо чувствовать осторожные, нежные прикосновения губ, такие пьяняще-трепетные...
Как приятно чувствовать на губах вкус твоей кожи - терпкий, кружащий голову, и такой уже, кажется, до боли родной и нужный, как воздух. И слепо, упрямо, бессмысленно надеяться, что это не закончится никогда. И не думать ни о чем - ни о последствиях, ни о причинах, ни о том, как происходящее выглядит со стороны. Плевать, на все плевать, главное - ты здесь, сейчас, со мной. Мне кажется, именно из-за того, что тебя не было рядом, вся моя предыдущая жизнь была бессистемной чередой бессмысленных, нелогичных и просто глупых порой поступков...
Когда Грэм вдруг отпрянул... Михаэль, кажется, понял, что чувствуют падающие звезды: вот вроде бы только что парил над землей на седьмом небе - и тут с размаху врезаешься в землю. Причем головой вниз... Растерянность, смущение, даже паника - и все то же отвратительное, пробегающее холодком по спине ощущение пропавшей опоры, уходящей из-под ног земли.
«С приземлением!» - ехидно хмыкнула совесть. – «Вот так тебе и надо! А то ишь, тоже мне... А ты что думал, что все хорошо? Нет, ты все-таки безнадежен... В сотый раз повторяю: он же ПАРЕНЬ, причем нормальный, если ты еще не заметил!»
Хватит ныть! Если бы он был, как ты выражаешься, нормальным, он бы... Не знаю, целовать меня он бы точно не стал! Тем более... так целовать... Ты же не будешь отрицать, что ему это понравилось?! А мне - так тем более...
«Понравилось. Ну да, нашли друг друга, два извращенца! У меня уже слов нет, одни выражения... Но согласись, он ведь правильно поступил! Сколько можно торчать вот так посреди коридора?! И вообще... Ты на себя только посмотри, как ты себя вел! Душу излил, потом вообще разревелся... Не стыдно?»
А знаешь... Нет. И иди ты в задницу со своими увещеваниями. Мне уже очень давно не было так спокойно... Даже несмотря на то, что он отшатнулся...
Михаэль стоял в полной растерянности, нервно теребя на пальце кольцо и гипнотизируя взглядом ботинки гриффиндорца. Самоконтроль восстанавливаться, чувствуется, и не собирался: в присутствии этого человека он вообще почему-то исчез в неизвестном направлении. Поэтому Кромм сейчас чувствовал себя донельзя смущенным и посмотреть в теплые карие глаза не решался. Причем смущен он был не столько тем, что произошло, сколько тем, чего бы ему хотелось. Такого буйства фантазии он сам от себя не ожидал... А хотелось, невероятно сильно, до дрожи в коленях и мурашек по спине, стянуть с него футболку, прижаться, губами касаясь обнаженной гладкой кожи, прокладывая дорожку из поцелуев вниз, сначала по шее, потом задержаться возле ключицы, языком касаясь пульсирующей жилки... Потом - дальше, вниз, наслаждаясь вкусом его кожи, теплым диковатым запахом...
Мерлин, как же хорошо, что я краснеть не умею! Если бы был, как сестра, то был бы сейчас пунцовым!
Вдруг Грэм опять подался вперед, поймал его ладонь и поднес к губам. Обескураженный таким его поступком, Михаэль поднял на него глаза - и встретился с не менее растерянным и ошарашенным взглядом. В голове вилась одна-единственная мысль: «Не может быть... Неужели это... правда?»
Он накрыл ладонь парня своей. Прозвучавшие слова очень медленно начали просачиваться в его сознание.
- Гитару? - растерянно переспросил Михаэль, чувствуя, что опять проваливается в пропасть, не в силах оторвать взгляда от этих волшебных глаз. Потом до него все-таки дошло, и Михаэль уцепился за эту мысль, как за соломинку - чтобы отвлечься от неправильных, непозволительных мыслей, вызванных этим непонятным, малознакомым, но таким уже родным и нужным человеком. - Да, ты прав... Гитару надо забрать... И Катарина ждет... - пробормотал он, отчаянно пытаясь прийти в себя и убрать с лица это выражение трепетной нежности, едва ли не обожания и отражение тех самых мыслей, которые только что ввергли его в такое смятение. – Пойдем? – тихо спросил он, даже и не думая отнимать руку, и будучи не в состоянии оторвать взгляда от этих глаз цвета ранней осени… и плюнув-таки на бессмысленные попытки призвать выражение своего лица к порядку и надеть привычную маску. Пусть читает по моему лицу все, что хочет и что может… И плевать я хотел на то, что слизеринцу подобная открытость не подобает! Надоело… я не могу – и не хочу – рядом с ним притворяться…

- Конечно... С тобой уже всё в порядке? – мягко поинтересовался Грэм, касаясь губами пальцев Михаэля, а потом и вовсе прижимаясь к ним щекой. Парень слабо и чуть растерянно улыбнулся в ответ. А знаешь… самое странное, что действительно в порядке. Больше, чем когда-либо раньше… И ради этого спокойствия мне действительно стоило сойти с ума и потерять Диди… И вот теперь я ни о чем не жалею. Ведь ты не уйдешь, правда? Твои глаза совершенно не умеют лгать… Или, может, мне только так кажется… Пусть. Но пока что ты не дал мне ни одного повода усомниться. И сегодня… Сейчас мне сложно в этом разобраться, но… мне кажется, сегодня ты спас мне жизнь… или по меньшей мере остатки рассудка. И пусть взамен забрал мое сердце – я ни о чем не жалею…
Михаэль подался вперед, осторожно касаясь губами его губ. Мягко, бесконечно нежно - иногда слов бывает слишком мало…
- Спасибо, - тихо выдохнул он в приоткрытые губы парня, на мгновение прерывая поцелуй. Но заставить себя отстраниться вот так сразу не смог… Свободная ладонь скользнула по шее гриффиндорца, пальцы запутались в волосах.
«Хм… Ну что я могу сказать? Ты конкретно попал, поздравляю. С Данной у тебя такого не было… да вообще никогда не было! Признайся, ты ведь никогда не верил, что возможно ощущать совершенно постороннего человека… вот так? Чтобы необходимость прервать поцелуй - или потерять ощущение прикосновения, даже просто его присутствия рядом – причиняла почти физическую боль? Ты как дальше с такими ощущениями жить собрался, шутка юмора Творца? Хотя… Да кому я это говорю! И на то, что это парень, тебе тоже плевать, да? Надеюсь, остатков разума тебе хватит, чтобы не делиться этой радостью с сестрой, а?»
Хватит, не переживай… А про то, что «попал»… я очень этому рад. Честно. Впервые за долгое время я наконец-то могу с уверенностью сказать, что я жив… даже не так: я хочу жить… действительно хочу – но только если Он будет рядом. А он ведь будет, я знаю…
«Ох, ладно… Без комментариев! Только вы… это… может, правда пойдете? А то как-то нехорошо стоять вот так посреди коридора…»
- Та-ак… – раздался за спиной насмешливый женский голос.
«Вот об этом я и говорю…»
- Я что-то не так поняла, или… буквально как в анекдоте – «вернулась жена из командировки»…
Поцелуй, естественно, был прерван. Правда Михаэлем – исключительно из любопытства, кого там принесла нелегкая: уж больно голос был знакомый. Парень с любопытством обернулся (впрочем, не делая даже попытки отойти или хотя бы выпустить руку Грэма)…
«М-да, друг… тебе сегодня поразительно везет, ты заметил? Причем – парадокс – сразу во всех смыслах… Вот интересно, и почему я уже даже не удивляюсь, что из всего огромного замка,  вместе с его подвалами и башнями, именно данная конкретная девушка выбрала для вечернего моциона данный конкретный коридор…»
- М-михаэль?! – ошарашенно пробормотала девушка. Глаза у нее стали почти квадратные… Хм… От насмешливости и веселости и следа не осталось.
Интересно, интересно… То есть, пока она меня не узнала, все было нормально? Да-а… Хотя, со спины-то меня за девушку довольно легко принять можно, некоторые и с лица сомневаются. Или ее сильно шокировал не этот факт, а то, что я – это именно я, а не кто-то другой?
- Грэм, ты… ты… вы… - Аманда буквально захлебывалась шоком, отчаянно пытаясь подобрать слова. Спас девушку ее спутник. Русский парень, отучившийся в школе чуть меньше года – его появление в Хогвартсе, помнится, долгое время было «новостью номер один». И Михаэль даже помнил, как его зовут, несмотря на то, что пересекался с ним крайне редко…
Нет, я, конечно, все понимаю, но… Мне-то как на это реагировать?! Самым желательным было бы просто окружающих проигнорировать, но… Пожалуй, сделать это будет несколько затруднительно. В особенности, для Грэма – мне-то как-то без разницы… С виноватым видом отшатнуться? Вот еще! Не дождетесь… Как-то комментировать происходящее тоже было бы не слишком вежливо (по отношению к все тому же Грэму, ибо на остальных Кромму было чхать с высокой колокольни), посему парень принял соломоново решение вообще скромно промолчать. Только немного отстранился и развернулся к Аманде с Алексеем вполоборота – выворачивать шею и смотреть через собственное плечо было крайне неудобно. Руки парня он, кстати, так и не выпустил…
- Грэм, я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, - осторожно начал парень. Он выглядел ошарашенным не сильно меньше Аманды, но держался явно лучше. Впрочем, логично… На его месте сам Михаэль бы и вовсе воспринял происходящее философски… - Но развей мои сомнения… У нас с Амандой коллективные галлюцинации, или вы правда только что… целовались?!

- Абсолютно серьёзно. Только вот спрашивать о том, зачем я тебе помогаю, бесполезно, - ответила Катарина, чем еще больше повергла в шок Диди. Она не могла поверить, что гриффиндорка на самом деле желает ей помочь. Или это изощреннейшая шутка, или я схожу с ума. Вытерев краешком рукава раскрасневшиеся глаза, девушка поднялась на ноги. Оттряхнула мантию и впилась непонимающим взглядом в глаза гриффиндорки, пытаясь уловить там малейшие намеки на подвох.
-Я, если честно, сама себе плохо представляю. Кстати, меня Катариной зовут. А тебя?
-Дана,- коротко ответила Диди. ее мировоззрение было готово перевернуться. Ни разу за все обучение в Хогвартсе у нее не было даже хороших знакомых из враждебного факультета. Она презирала их, опускала им колкости при любой возможности, поддерживала слизеринцев в их шутках и приколах над гриффиндорцами, не смотря на то что со своего факультета у нее почти не было друзей. Так, просто знакомые или приятели. Она не знала даже имен большинства учеников со своего курса. Пять лет обучения бок о бок ничего не дало. Многие ее не понимали. Возможно они не хотели даже попытаться ее понять. Никто не поодерживал в трудную минуту. Когда она тихо плакала, уткнувшись в подушку, ни одна соседка по комнате не подходила к ней. Возможно они просто боялись, зная какая Диди бывает импульсивная в такие моменты, а возможно им было просто наплевать на ее боль. Ведь это было не с ними, а с другой.
Но это безразличие со стороны других к ней не мешало Диди повиноваться воле толпы, следуя словно овца за своим стадом она везьде и всегда вела себя как истинная ученица серебряно-зеленого факультета. И теперь, когда ученица ненавистного ей факультета стала свидетельницей ее слабости, застав ее плачущей в коридоре, не способную даже язвить, она была поражена тем терпением, которое Катарина проявляла к ней, стараясь успокоить и помочь. Может они там просто все психи? Ну разве так ведет себя нормальный человек?
Избегая взгляда на нее, Диди подобрала свою сумку и принялась собирать учебники. Катарина помогла. Молчание в гнетущей тишине становилось невыносимым. Казалось, что стоит немного прислушаться и в этом беззвучие можно различить чужие мысли.
-Спасибо,- так же коротко произнесла Диди, когда все учебники были собраны и сумка разместилась на законном месте, на плече хозяйки, которая до сих пор находилась в каком-то странном подобие шока, излившегося в своеобразное откровение. -Я честно не поняла, зачем ты мне помогаешь и тратишь на меня свое время, которого итак наверно мало, но спасибо.

- Приятно познакомиться, - улыбнулась Кэти, вслед за слизеринкой поднимаясь на ноги.
Приятно?! Ты что, окончательно с ума сошла?! - не выдержал внутренний голос девушки. - Она слизеринка! И ты говоришь, что тебе приятно познакомиться с ней?! Ты же видела, какая она!
Ну и что? Я и Михаэля сначала посчитала психом. А ведь он оказался не таким уж и плохим...
Да ты ещё ничего о нём не знаешь, кроме того, что он хорошо... Ладно, ладно, прекрасно поёт и пишет красивые стихи!
Слушай, отстань! И без тебя как-нибудь разберусь с кем мне стоит общаться, а с кем нет. В конце концов, тебе-то какая разница?
Проигнорировав дальнейшие возмущения своего второго Я, Рина стала помогать Дане собирать её учебнике. Скоро с этим было покончено, а сумка вернулась на плечо своей хозяйки, которая, кажется, до сих пор была несколько удивлена тем фактом, что ей помогала гриффиндорка.
- Спасибо. Я честно не поняла, зачем ты мне помогаешь и тратишь на меня свое время, которого итак наверно мало, но спасибо.
- Не за что. А времени у меня пока что достаточно, - непонятно зачем добавила Катарина. Кстати... Где Грэм с Михаэлем пропали? Обещали же быстро вернуться! Хотя что-то мне подсказывает, что я их не скоро дождусь... И что, спрашивается, делать? Может действительно пока с Даной пообщаться? Или это уже перебор?..

С фразой Аманды про перебои в психике Алексей мысленно согласился. Но вот по дальнейшим словам девушки он понял, что ту шокирует не совсем то же, что привело в смятение самого Белова. Похоже, Аманда этого слизеринца знала достаточно хорошо, и испытывала к нему… мягко говоря, неприязнь. И возмущалась не произошедшим вцелом, а конкретно личностью… кхм… новой пассии? своего парня…
То есть, будь на месте Михаэля кто-то другой, она бы… отреагировала спокойно? Господи, куда я попал… У них что, подобное считается вполне нормальным? Ну, мама… Ой, сколько я тебе всего найду сказать при встрече… «Хорошая школа, замечательные дружные ученики»? Да уж, «дружные» - это мягко говоря!
Вообще, произошедшее Алексей воспринял бы спокойно, и даже порадовался бы за друга – хорошо же, когда людям хорошо вместе. Если бы это была ДЕВУШКА. Но вот тот факт, что лучший друг поменял Аманду на парня… Какая разница, на какого! Сам факт… А еще, если верить словам Аманды – а не верить им у Белова причин не было – у этого самого парня еще и девушка имелась…
Интересно, а эта самая девушка, она как, в курсе… странных наклонностей своего парня? Господи… КУДА Я ПОПАЛ?!!
Поведение друга никак не укладывалось в его голове. Как и то, что сейчас он продолжал совершенно спокойно обнимать Михаэля, не выпуская его руки. А еще был явно недоволен, что их прервали…
Проще говоря, как понял Алексей, в шоке был один он. Остальные считали происходящее вполне нормальным, и даже закономерным, насколько таковым может быть окончательный разрыв и без того исчерпавших себя отношений…
- Извини, но расстаться было уже давно пора. Ты сама прекрасно понимаешь. И Михаэль тут вовсе непричем! С чего вы вообще взяли, что здесь имеет место быть что-то серьезное?
Алексей не удержался и нервно хмыкнул. Ага, ну совершенно ничего серьезного!
- А разве нет? – возмущенно фыркнула Аманда. – Впрочем, даже если это был «эксперимент», то он, судя по твоему поведению, прошел успешно. И даже если бы нам было не «давно пора расстаться», после того, как ты целовался с ЭТИМ… Я даже как-то предположить не могла, что тебя привлекают… фарфоровые куклы неопределенного пола. Да еще и больные на голову с детства…
От такой волны негатива в сторону слизеринца Алексей даже растерялся – от обычно спокойной ироничной Аманды он подобного никак не ожидал. Только несколько удивился, когда Аманда так точно повторила недавно возникшее у него самого несколько минут назад сравнение – тем более, взгляд слизеринца опять стал таким же, как обычно, и Белов даже задумался, не показалось ли ему, что вначале он был другими. Дальнейшее развитие событий оставило какой-то тяжелый осадок. Алексей понятия не имел, о чем идет речь, и причем тут родители этого самого Михаэля. Но участники спора знали прекрасно, и эта фраза слизеринца явно задела – иначе откуда было бы взяться на бесстрастном лице этой кривой гримасе, которую с натяжкой можно было бы принять за ухмылку. К счастью, развивать эту тему дальше Аманда не стала…
- Ага, я так и подумала. Ну-ну, удачи. А тебя, Грэм, я, считай, предупредила. Постоянное общение с сумасшедшим – довольно утомительный процесс. Пока, еще свидимся… если он тебя случайно не зарежет. Ну что, пошли? – обернулась она к Алексею.
- А, да… Конечно, - с запинкой ответил он. Вообще, ему хотелось поговорить с Грэмом – но делать это надо было наедине, и желательно в спокойной обстановке. Очень уж Белову хотелось понять, что такого стряслось с другом, что он вдруг… Но действительно, не сейчас же!
Вечером и поговорим… Все равно Рон и Стилл уехали…
Кивком попрощавшись, Алексей вместе с девушкой двинулся по коридору.
- Аманда… - осторожно начал он, когда они отошли на приличное расстояние и скрылись за поворотом.
- Ой, Алекс, не начинай! – она поморщилась.
- Что не начинать? – растерялся парень.
- Нотаций не начинай! Ну да, не выдержала… Согласна, палку я несколько перегнула… Но… Раздражает он меня! Псих несчастный… А уж Грэм… Нет, ну надо было из всего Хогвартса выбрать именно… Михаэля! Нарочно не придумаешь! – насмешливо фыркнула она, покачав головой. Алексей вздохнул и покачал головой.
- Я как-то до сих пор придерживаюсь точки зрения, что когда два парня целуются – это ненормально, невзирая на их личности…
- Я что, спорю что ли? – девушка пожала плечами. – Нормального в этом мало, я согласна… и как-то от Грэма я подобного не ожидала. Но в данный конкретный момент меня больше шокирует финт судьбы на тему того, что это Михаэль! С ума сойти… Я, конечно, многое понять могу, и конкретно от него-то я ожидала бы чего угодно, но… что он увел у меня парня? Мерлин, это даже звучит как-то смешно!
Алексей снова нервно хмыкнул.
- Да уж… Смешно… По мне – так скорее жутко. А за что ты этого слизеринца так не любишь?
Аманда только выразительно поморщилась и махнула рукой. Потом задумчиво пробормотала:
- А вообще зря я про его родителей упомянула… По-свински как-то получилось… Мерлин, ничего не могу с собой поделать! У меня буквально кулаки чешутся, когда я его вижу! Так и хочется побольнее ударить… а потом стыдно становится… У него этих больных мест сколько угодно, а мне-то он ничем так сильно ответить не может!
- А что с его родителями не так? – не удержался Белов. Девушка поморщилась.
- Они погибли, год назад… Наши семьи живут по соседству, родители дружили…Мерлин, ну вот опять! Чувствую себя бессердечной скотиной, хотя вроде бы совсем даже не мне полагалось бы испытывать чувство вины, потому как я ни у кого парня не уводила… Ладно, давай тему сменим, а то неуютно как-то.
- Без проблем…

- Давно нужно было с ней поговорить - какая бы то ни было любовь еще с месяц назад зашла в тупик. Если бы я решился на это раньше, не было бы сейчас подобных сцен... Прости, – произнес Грэм, притягивая парня к себе. Михаэль еле сдержал вздох облегчения: рядом с ним, с ним вдвоем было так хорошо, так уютно, так спокойно… И зря я опасался возвращения своего депрессивного приступа – с ним рядом это вообще невозможно!
- Что опять случилось? - с легким беспокойством нахмурился Стоунфайд. - Это из-за них? Забудь, они уже ушли... И ничего умного за время пребывания здесь не сказали... Алекс так вообще ничего почти не говорил, за что я ему премного благодарен. - Он ласково провел пальцами по щеке парня.
- Извини, - несколько смущенно пробормотал Михаэль, отводя взгляд. – Просто… привычка… защитная реакция, наверное… ты… не обращай внимания, ладно? – виноватая улыбка и извиняющийся взгляд снизу вверх. А внутренний голос тем временем бьется в истерике…
«Михаэль, ну и на кого ты сейчас похож? Глаза б мои этого не видели! Нет, ну лучше бы ушел… позорище! Зачем я тебя остановил только?! Ты мне знаешь кого сейчас напоминаешь? Маленького щенка, отчаянно виляющего хвостом и становящегося на задние лапки при виде хозяина! Мерлин, придушите меня кто-нибудь, я не вынесу этого позора! Слизеринец! Тоже мне! Холодное независимое свободолюбивое создание, мать твою! Ради одной его улыбки готов на задних лапках бегать! Спасите…»
Заткнись! Плевать я хотел на твое мнение! Если что-то не нравится – вали куда подальше, достал уже!
«И как ты себе представляешь физическое воплощение моего куда-то сваливания?! Хотел бы я на это посмотреть…»
Не можешь уйти – замолкни!
«Скотина неблагодарная. Ну и замолкну. Сам потом пожалеешь! Тьфу, смотреть на тебя тошно!»
Так не смотри!
Михаэль приподнялся на цыпочки и осторожно поцеловал парня в уголок губ, потом отстранился.
- Пойдем… А то нехорошо как-то получается, Катарина ждет…
Это что, вот это я только что сам сказал, да?! Ого, какой я, оказывается, сознательный бываю…
- И… извини, что… так получилось… с Амандой… и… твоим другом…
Слова давались с некоторым трудом. Просить прощения для Михаэля было крайне непривычным занятием…
Идти куда-нибудь хотелось в последнюю очередь, хотелось вот так стоять, обнимать его, и ни о чем не думать… Утешало только одно: впервые за последний год Михаэль ожидал от будущего чего-то хорошего. Очень, очень хорошего, потому как отпускать Грэма в дальнейшем он не собирался ни за что на свете. Впрочем, тот, кажется, и не особо рвался уходить…
В итоге они таки покинули окрестности несчастного подоконника, ставшего за сегодняшний вечер очевидцем огромного количества событий и эмоций. И даже дошли до гриффиндорского общежития. Прикинув альтернативу – торчать, пусть и недолго, у портрета Дамы, или, рискуя получить нагоняй, пойти с Грэмом, Михаэль твердо решил во что бы то ни стало уговорить гриффиндорца на второй вариант. Во-первых, его мучило любопытство, а во-вторых… Он сейчас панически боялся хоть на мгновение выпустить парня из виду. Был совершенно нерациональный, нервный детский страх, что вот сейчас Грэм уйдет… а сам Кромм проснется у себя в комнате, с ужасом понимая, что все это был только сон…
Пройдя через гостиную, в которой присутствовала только пара старшекурсниц, проводивших держащихся за руки парней (точнее, Грэма и судорожно вцепившегося в него Михаэля, но со стороны это было не заметно) недоуменными взглядами, но промолчавших, они добрались до места назначения. Точнее – до комнаты Грэма. Пока парень собирался (искал чехол, укладывал в него гитару), Михаэль (втайне гордившийся, что сумел заставить себя выпустить руку Стоунфайда, ибо было это морально крайне тяжело…) с любопытством оглядывался по сторонам. В комнате царил легкий, ненавязчивый творческий беспорядок.
Интересно, а кто здесь еще живет? Тот русский? Они, кажется, друзья…
В процессе наблюдения за сборами Михаэль поймал себя на мысли, что он вот сейчас точно не удержится…
«Ты точно уверен? Хорошо подумал? А есть чем? Имей в виду, я за его реакцию не поручусь… Нет, конечно, не шарахнется – я уже понял, что вы, два извращенца, друг друга нашли… Но вас там, между прочим, ждут!»
Да ладно… Всего один поцелуй…
«Ой, сомнительно мне сие… Ну да что с тебя взять! В конце концов, если нельзя, но очень хочется, то можно… если никто не видит…»
Уладив таким образом конфликт с собственной совестью, Михаэль все-таки несколько нерешительно (а ну как действительно, кто его знает, как он отреагирует?) приблизился к вскинувшему на плечо чехол с гитарой парню. Тот, окинув комнату взглядом из разряда «все забыли, ничего не забрали?», как раз, видимо, намеревался сказать что-то вроде «Ну что, пошли?»
Мысленно подивившись неизвестно откуда взявшейся нерешительности, Михаэль дал себе хорошего мысленного же пинка, одним движением преодолел разделявшее их расстояние, одной рукой обнял за талию, второй скользнул по груди, по шее, уже почти привычно запутавшись пальцами в волосах... На мгновение замер в нерешительности… а потом, плюнув на возможные последствия, все-таки дотянулся губами до его губ. Осторожно провел по ним кончиком языка, будто спрашивая «можно…? Пожалуйста... очень хочется...»

Ну так что?
Губы податливо раскрылись, язык сплелся с языком… Скользнувшая под рубашку ладонь, ласкающая кожу и одновременно с тем крепко обнимающая…
Ты… опять меня целуешь? Господи… Я боюсь поверить в то, что это реальность… Больше всего этого хочу, и сильнее всего боюсь…
Однако, в реальности происходящего Михаэля весьма ощутимо убедила свалившаяся с плеча Грэма гитара, ощутимо приложившая парня по плечу грифом. Так, его гитара меня за что-то невзлюбила… - печально подумал Михаэль, глядя, как гриффиндорец отставляет инструмент в сторону с целью… а с какой, собственно, целью? – растерялся Кромм, морально уже приготовившийся к тому, что сейчас ему скажут что-то вроде «ну что, пойдем?», и волшебный момент будет убит окончательно. Впрочем, во всем есть свои плюсы – хотя бы сомневаться в реальности происходящего Михаэль перестал…
- Тебя не слишком задело? – слегка виновато спросил Грэм. Михаэль в ответ только слегка качнул головой. Какая разница? Тем более, если после этого вопроса сразу идет следующий, гораздо более… приятный… - На чем мы остановились? Кажется, вот на этом… - и жадный, страстный поцелуй… Ладони Михаэля скользнули под футболку, бережно лаская теплую кожу… Как же хочется стянуть с тебя эту проклятую футболку…
«Хм… а ты уверен, что этот поступок будет… не то, чтобы адекватным – ты вообще этого слова, по-моему, не знаешь… Ты уверен, что он тебя правильно поймет? Ладно, поцелуи… Я с этим уже смирился, хорошо. Но вот… вот ЭТО… может, ты забыл, но… ты знаешь его от силы пару часов! Я, конечно, понимаю, что ты влюбился, как последний пи… короче, окончательно и бесповоротно в этого парня, но… не рановато ли?»
Плевать… На все плевать… гори весь окружающий мир синем пламенем, но я ни о чем, кроме того, что он настолько близко… опасно близко… больше не могу думать… разве важно, сколько мы знакомы?
«О-ой… И второй туда же… да, теперь я точно уверен, что вы друг друга нашли, и вообще идеальная пара, с чем я вас и поздравляю, два пи… кхм, ладно, пусть будет «два идиота»… Давай так договоримся: если он все-таки стащит с тебя рубашку, то я самоустраняюсь, и делайте что угодно, глаза б мои этого не видели!»
Одна ладонь задумчиво скользнула вверх по спине, вторая – по талии, собирая край футболки… Не хочу ничего слушать, не хочу и не буду… Нет у меня совести, понятно?! Тебя нет, исчезни…
- Михаэль… Нам надо идти… - Грэм отстранился, придерживая его за плечи. Если бы не это ощущение крепких ладоней, Михаэль даже и не подумал бы вслушаться в слова, а просто закрыл рот этому неугомонному гриффиндорцу поцелуем. Почему он остановился? Было же…
«Потому что у него, в отличие от тебя, голова не только для ношения шляпы приделана! – ехидно заявила совесть, откровенно торжествуя. – Вам, между прочим, действительно пора… уже очень давно пора, между прочим!»
Михаэль на мгновение слегка опустил голову, глядя куда-то вбок и собираясь с мыслями.
Почему? Ну почему в человеческом мире все так глупо, бездарно и сложно устроено? Какие-то глупые рамки, именуемые «моралью», которые человек придумал сам, исключительно для того, чтобы усложнить собственную жизнь… больше всего на свете я сейчас хочу обнимать тебя, целовать - жадно, ни о чем не думая... стянуть с тебя эту одежду… но «нельзя». Обязательно есть это холодное, ярко-красное, неоново мигающее «нельзя»… И никто не сможет внятно объяснить, «почему нельзя». Кому было бы хуже? Тебе ведь хочется того же самого… А мораль… я люблю тебя – именно так, ни оттенком чувства меньше. Я могу поклясться в этом уже сейчас и чем угодно. Своей жизнью, даже могилами своих родителей… но зачем нужны эти глупые и страшные клятвы, если все равно останется это ненавистное «нельзя». Не для меня – так для тебя, а, значит, для нас обоих… Как же я ненавижу это жестокое слово, особенно сейчас… Когда ты так близко…
Он поднял взгляд на Грэма и слабо, чуть печально улыбнулся.
- Ты прав… пойдем, - кивнул Михаэль, делая короткий скользящий шаг назад и опуская взгляд куда-то на руки парня. Прости, но если я буду стоять так близко к тебе, я не смогу сдержаться…
«Кхм… ну, ты хоть рубашку-то застегни…» - ненавязчиво напомнила совесть.
Мерлин и Моргана… ну руки-то у меня почему дрожат?! Нервы, нервы… псих, вот и руки трясутся… Леший, да что же это такое!
«Михаэль, возьми-ка ты себя в руки! Потому что если ты этого не сделаешь и не разберешься с этими проклятыми пуговицами, то тебе придется попросить о помощи Грэма. Ты представляешь, как это смотреться будет? По меньшей мере, глупо, если уж на гордость тебе сейчас плевать…»
Первая пуговица, сжалившись над парнем, попала-таки в предназначенную для нее петлю. Упорно пытаясь застегнуть следующую пуговицу, Михаэль молча направился к выходу. Представляешь, я ко всему прочему еще и ужасный трус… Потому что сейчас я панически боюсь посмотреть тебе в глаза. Точнее, не совсем этого, а того, что я могу там увидеть. Паранойя? Может быть… но…

Пуговицы отчаянно сопротивлялись. Михаэль даже заподозрил их в наличии собственного – откровенно враждебного – разума. Который заодно с… Да сколько можно?! С чего у меня руки-то так трясутся?! Как паралитик какой-то…
Однако, несмотря на все возмущения, руки дрожать не перестали. Михаэль помучился еще немного, а потом плюнул на пуговицы, оправил рубашку, поаккуратнее заправляя ее в брюки, и уцепился пальцами за ремень. Сразу же появилось желание достать нож. Ну и что, что рубашка до середины расстегнута? Да кому в здравом уме придет в голову предположить что-то близкое к реальности? Разве только в шутку… Поэтому пуговицы были благополучно забыты, и Михаэль смог сосредоточиться на проблемах более важных. Причем, можно сказать, к счастью смог. Потому как он совершенно неожиданно смог успокоиться…
В конце концов, откуда во мне такая паническая неуверенность в себе, в нем, в окружающем мире? Переходный процесс? От уверенности в том, что «всё плохо, и будет только хуже» к уверенности… в чем-то другом? Любопытно узнать, в чем… А какие еще могут быть причины? Неуверенность в себе… а в чем конкретно? В своем к Грэму отношении? Бред… Я твердо уверен, что люблю его. Именно «люблю» - пусть неожиданно, пусть слишком поспешно, пусть я всегда скептически относился к подобному… Неуверенность в нем? А на каком, собственно, основании?! Если уж не ответное чувство, то симпатия и какое-то влечение, причем влечение сильное, явно есть… Любопытство? Хм… А даже если и так. С чего так бояться и нервничать? Ведь… не отвращение же! А неуверенность в устройстве окружающего мира… Мерлин, да какое мне до нее дело, в конце концов!
«Хм… Михаэль, а тебя мне точно не подменили?» - вклинился внутренний голос.
О, вернулся, Голос в голове… Шиза моя доморощенная, - хмыкнул в ответ Михаэль. Шиза, видимо, обиделась и замолчала. Или упала в обморок, кто ее знает, на что она… он… оно способно!
Интересно, а с чего мы, собственно, идем и угрюмо молчим?
Но только Михаэль собрался обернуться к Грэму с намерением оборвать неловкое молчание, как это сделал Грэм.
- Подожди! – он поймал слизеринца за предплечье. Михаэль обернулся с некоторым недоумением: интересное начало для беседы…
- Что-то случилось? – осторожно поинтересовался он.
- Вот ведь чудо… - с улыбкой произнес Грэм и…
- О! – растеряно выдал Михаэль. Потом улыбнулся в ответ, поднимая взгляд с рук гриффиндорца на его лицо. – А я задумался, и как-то забыл…
- Вот так гораздо лучше. Хотя лично я бы предпочел… совсем наоборот…
Че-его? Я не ослышался? Да нет, вроде, на слух я никогда не жаловался… Он что, действительно это сказал? М-да…
- М-да… Я бы тоже… - задумчиво пробормотал себе под нос Михаэль. Грэм его, видимо, не расслышал из-за того, что продолжил говорить с ним одновременно:
- Пойдем? Кстати, я, кажется, слышал голоса как раз из коридора… И, если мне не показалось, там был и Катаринин.
- Голоса? Я тоже слышал… Причем второй голос мне тоже показался знакомым… Но действительно, пошли. Пока не увидим, не узнаем…
Парни двинулись дальше. А возле кабинета их глазам предстала преинтереснейшая картина… До того преинтереснейшая, что Михаэль едва подавил недостойный порыв развернуться на месте и уйти, пока их не заметили. Дана была человеком, которого он сейчас хотел видеть меньше всего. Кромм почти рефлекторно схватил гриффиндорца за руку. Но почти сразу опомнился, бросил на Грэма быстрый извиняющийся взгляд, смущенно кашлянул и руку таки выпустил. 
Мерлин… Как же хорошо, что он здесь...
Рядом с Грэмом Михаэль чувствовал себя абсолютно спокойно, легко, и даже почти не боялся предстоящего… чего-то. Потому что как вести себя с Диди теперь он даже примерно не представлял. После всего, что было между ними – а ведь он действительно еще несколько часов назад ее любил! – и после всего, что произошло потом. Подумать только, всего какие-то два… или три? часа, и я уже не чувствую к ней почти ничего, только некоторую грусть… и жалость, что так все получилось… Два часа – а такое ощущение, что это все случилось бесконечно давно…
Михаэль незаметно покосился на Грэма, с легкой улыбкой и благодарностью во взгляде.
Спасибо тебе… за все… за то, что ты есть. За то, что ты… такой… что не прошел мимо… Я тебе это еще скажу, обязательно… Но не сейчас…Потому что сейчас эти слова будут совершенно неуместны…
- Кхм… Ну, мы все-таки вернулись… - произнес он, решив делать вид, что Даны тут нет. Потому что общаться  с ней как ни в чем не бывало он вряд ли когда-нибудь сможет, а ругаться хотелось меньше всего…