Флешбэк
Наконец-то… Наконец-то мы одни, и никто не сидит над душой, нет падающих кресел, толпы посторонних… Наконец-то можно позволить себе все, чего так хотелось на протяжении целого вечера… Окончательно выключить разум, и отдаться на волю чувств, на волю наслаждения… как же я тебя люблю… я не умею так говорить, нет таких слов! Но ты же поймешь, правда? Ты все понимаешь… Как же я тебя люблю… и как я ненавижу этот проклятый ремень! Испепелю утром… в змею превращу… а тебе подарю новый… с нормальной застежкой…
Короткий дождик из пуговиц по полу… Да демоны с ней, с рубашкой! Как же хорошо, что ты свою так и не стал надевать… Куда-то улетел ошейник? Туда ему и дорога, как я от него устал… твои поцелуи лучше, любимый, несравнимо лучше…
Прерванный поцелуй – и губы, жадно припавшие к ладони…
Что, кровь так до сих пор и не остановилась? Хорошо порезался, м-да… отвлекся, называется… кстати, а где мой нож? В гостиной… на столе… на листке со стихами… Мерлин, а нож-то весь в крови… Плевать… для того, чтоб его забрать, потом будет целая вечность, а сейчас – забыть!
- Извини, не удержался… Я опять весь измазался? – и осторожный, виноватый поцелуй. Господи, да какая разница… Если она так и продолжит хлестать, думаю, перемазанным лицом дело не ограничится…
- Мой прекрасный вампир… - и мягкая улыбка.
- И я непростительно отвлекся… Давай, что ли, предислоцируемся… - Любовь моя, не надо таких длинных слов, все равно я сейчас не понимаю, что они значат! Лучше поцелуй меня… Я сумасшедший? Мазохист? Но как же я люблю привкус своей крови на твоих губах…
Что? А, кровать… Да, неплохая идея… В такие моменты я ненавижу свои стилы... и твои тоже... Нет уж, давай лучше ты сам со своим ремнем разберешься! А я пока буду тебя целовать… Все равно левая рука слегка онемела, и пальцы не слушаются. Надо же было так глубоко резануть, а? А все ты, коварный соблазнитель… Опять заело? Да будь он проклят, этот твой ремень! Утром точно уничтожу… только до гостиной за волшебной палочкой схожу… Не расстегивается? Сам виноват… а я тебе давно говорю, что ремень этот надо выкинуть… Нет, а вот поцелуй опять прерывать я тебе не дам! Не пущу, и все… и как хочешь… Ни-ни, даже не надейся! Не пущу… Ну наконец-то! Человек в очередной раз оказался сильнее неодушевленного предмета… А что там такое хрустнуло в пряжке? Показалось? Жаль, а я надеялся… Ладно, утром посмотрим, это все ерунда… только не прекращай меня целовать!
Что? Кровь все еще течет? Пей, любимый… Ты сходишь с ума от вкуса крови? А я – от твоих губ… от твоих сильных, настойчивых рук… от гладких, идеально вылепленных плеч… От запаха твоей кожи – такого терпкого, кружащего голову, чуть пряного… и почему от тебя пахнет весенним лесом? Не знаешь? С чего я взял? Пахнет же… Я твой запах из миллиона узнаю…
Как же замечательно, что твои соседи уехали! Как же мне хорошо… Ты сводишь меня с ума… но это правильное безумие. В нем бы я согласился жить, и никуда не рвался… Только не останавливайся! Если я сейчас перестану тебя целовать, я задохнусь… Ай! Это еще что тут? Это что, книга? Что за книга? Впрочем, какая разница… на пол ее… И только попробуй мне тут повозмущаться! А вот я тебя сейчас за это укушу… Дурацкая книга…
Милый, как же я тебя люблю… И наклонности твои вампирские тоже… Конечно, можно! Перестает течь? Значит, вытекла вся… заканчивается… Пей все, не жалко… и не извиняйся… лучше продолжай меня целовать… я так люблю твои губы… и руки… м-м-м… как я люблю твое тело… а остальное сейчас не важно… ты прекрасен, любовь моя! Я тебе это уже говорил? Не важно… так, не отвлекайся! Что? Говорю вслух? И давно? Плевать… я тебя люблю, иди ко мне, милый… И вообще, хватит разговаривать… я же сейчас окончательно рехнусь! Некуда дальше? Есть куда, радость моя… Поцелуй меня, я тебе докажу…

Оффтоп: Милый, я хотел во флешбэке дописать еще столько же, но посмотрел масштабы, и решил оставить на потом))))

Утро 27 декабря. Реальное время.
М-м-м… Хорошо-то как… тепло, уютно… стоп!
Михаэль открыл глаза, обнаружил перед собой край кровати, дальше – стена, причем, судя по всему, комната была не его. Но это-то, как раз, было нормально: события вчерашнего вечера и, заодно, ночи, он помнил замечательно (о да, привычки забывать подобное у Кромма никогда не было…). Возмутило его другое: а куда, собственно, хозяин комнаты подевался?
Наконец, парень догадался перевернуться на другой бок. Грэм не то спал, не то просто ленился шевелиться: лежал в своей излюбленной позе – на спине, закинув руки за голову, - с закрытыми глазами и легкой улыбкой на губах. Михаэль сразу успокоился, устроился поудобнее под боком любимого, обняв его одной рукой (чтоб не вздумал куда-нибудь слинять! А то знаю я его, как втемяшится потом что-нибудь в голову, ищи его потом… хоть с нюхлерами, хоть с собаками, эффект один и тот же), и погрузился в то блаженное утреннее состояние выходного дня, когда спать уже не слишком хочется, но вставать не хочется тем более, да и не слишком надо, и можно вволю понежиться в кровати, то ли думая во сне, то ли думая снами…
Правда, конкретно этим утром думы Михаэля были не слишком разнообразны, и обладали весьма узкой географией: дальше кровати они выползать, как и сам слизеринец, категорически отказывались. И, если честно, мыслей было не так уж много…
Мысль первая: Вот бы каждое утро так начиналось… Как же хорошо вот так лежать рядом, ни о чем не думать, ничего не бояться, никуда не спешить, обнимать любимого человека, чувствовать, что он рядом, и никуда от тебя не денется…
Мысль вторая, она же последняя: Хм… а что это мы так просто лежим?! Хм… подбить, что ли, Грэма на продолжение вчерашнего? Или не надо? Какой не надо, еще как надо! Когда еще подобная возможность выдастся побыть наедине! Ладно, посмотрим… Попробовать-то можно…
Улыбнувшись этой последней мысли, Михаэль открыл глаза, приподнялся на локте. Несколько секунд полюбовался на дремлющего, умиротворенного и весьма довольного жизнью Грэма… улыбка стала еще шире…
Ладонь Михаэля медленно скользнула по груди любимого, переместилась ниже, на живот…
Коснуться губами плеча – едва ощутимо; не ласка, а слабый намек на нее… медленно провести языком по шее, к виску… как хорошо, что не надо никуда спешить… завтрак? Какой завтрак! Мы еще спим, у нас каникулы… М-м-м… Милый, кажется, и во мне начинают проявляться вампирские наклонности… Ну да ладно, с этим разберемся потом… А пока… Коснуться языком любимых губ… как же я люблю твой запах… твой вкус… поцелуй… сначала легкий, дразнящий, потом глубокий, нежный… Любовь моя, как же мне хорошо с тобой… и никуда мы не пойдем, не хочу на завтрак… я тебя хочу… и даже не думай возражать: никуда я тебя сейчас не пущу…

Отредактировано Михаэль Кромм (2008-05-14 02:28:43)

Грэм, наконец, видимо, очнулся, сообразил, что происходящее ему не снится, и старания Михаэля были все-таки вознаграждены – любимый наконец-то ответил на поцелуй, приподнимаясь на локте и обнимая его одной рукой. Потом слегка отстранился и с улыбкой произнес:
- С добрым утром. Искуситель… Тебе вчера не хватило?
- О да, - мурлыкнул Михаэль, расплываясь в довольной ухмылке. Нежно поцеловал парня в уголок губ, касаясь кончиками пальцев его шеи. – И, подозреваю, не хватит никогда… - еще один невинный поцелуй и веселый, с чертовщинкой, блеск в серых глазах, которые сейчас назвать «холодными» мог бы только слепой. Наедине с любимым Кромм предпочитал снимать все возможные маски… И одежду, желательно, тоже… - Я же наркоман, ты не знал? А поскольку мой наркотик – это ты, то терпи, милый… Может же у меня быть хоть одна вредная привычка? – улыбка стала донельзя довольной и хищной. Михаэль завалился на спину, увлекая Грэма за собой. Снова поцелуй – медленный, нежный, многообещающий. Дразнящие прикосновения, легкие, и от того еще более возбуждающие…
- Михаэль… Радость моя… А вот что мы будем делать, когда каникулы закончатся? – через несколько секунд поинтересовался Грэм. – Я уже привык каждый день просыпаться вместе с тобой… Может, переедешь ко мне? Соседей моих пугать будем… или вообще выселим, чтоб не мешались! Так ведь хорошо…  Вдвоем… Не представляю, что я тут буду без тебя делать… - он улегся поудобнее, устраивая голову у Михаэля на плече. Тот едва сдержал вздох разочарования. Ох, Грэм… Ну чего ж тебя на «поговорить» иногда так не вовремя пробивает, а?
Да уж, чего-чего, а говорить Кромму сейчас хотелось в последнюю очередь. Воспоминания о прошедшей ночи все еще были живы в памяти. Сильные и такие знакомые руки, обнимающие его тело… губы, покрывающие поцелуями плечи, шею… горячий шепот на ухо, который не то повторяет твои собственные мысли, не то просто мыслей никаких нет, а есть только этот голос…
Черт побери, да не хотелось ему сейчас разговаривать! Но… чего не сделаешь ради любимого человека! Поэтому Михаэль с огромным трудом взял себя в руки, сначала пожалев, что под рукой нет ножа. Потом опомнился, мельком глянув на свою порезанную вечером ладонь, философски хмыкнул, и поспешил обнять ей Грэма. И порадовался тому факту, что нож забыл в гостиной: вчера он даже и подумать не мог, как в порыве чувств располосовал свою несчастную конечность. Глубокая слегка подсохшая рана с ровными краями пересекала ладонь, разделяя ее на две части, и вопиюще ярко выделялась на фоне бледной кожи. Но это было бы не страшно, если бы вокруг раны кожа не отдавала синевой…
Да, Михаэль, ты просто молодец… - ехидно подумал он. – Только смотри, чтобы Грэм не заметил – это тебе пофигу, а он будет чувствовать себя виноватым, переживать… И ни на кнат не поверит, что ничего не болит, и вообще все замечательно! И наверняка еще долго будет себя упрекать, даже несмотря на то, что к порезу отношения он не имеет практически никакого! Если только косвенное…
- Да-а-а…  - задумчиво протянул Михаэль в ответ на предложение любимого. – Мечты, мечты… А выселять соседей… Да они сами сбегут! Если я раньше их не покусаю… Или Вирус… Ну привычка у него такая – на плечо голову класть… и обниматься он любит… только окружающие почему-то этого не ценят! – он печально вздохнул. – Хотя нет, думаю, не получится… Меня Герм собственными руками за такое вопиющее нарушение школьных правил удавит… - Михаэль задумчиво провел пальцами вдоль спины Грэма, от поясницы – к шее. Настроение почему-то внезапно испортилось. И непонятно, то ли виной тому была природная переменчивость Кромма, то ли... То ли поведение любимого, не разделявшего его радужные намерения, расстроило его несколько больше, чем показалось сначала. Игривость и легкость, преобладавшие в нем с момента пробуждения бесследно улетучились, оставив какое-то вялое раздражение и недовольство окружающим миром. Хотелось спать, а еще – есть. И Михаэль сейчас мысленно взвешивал, чего хочется, все-таки, больше. Потом пришел к выводу, что спал он только что, а ел последний раз вообще позавчера, поэтому ответ был однозначен…
- Ну что, пойдем на завтрак? – вяло поинтересовался он, рефлекторно перебирая пальцами прядь волос любимого. Видимо, в виду отсутствия ножа.
День, судя по всему - а, в особенности, по резко упавшему настроению Кромма, - обещал быть отвратительным: в качестве компенсации за вчерашнее блаженство, наверное...

Михаэль перевел взгляд на окно. Ему было скучно, мрачно, хотелось плюнуть на все и забиться с головой под одеяло. Ответ Грэма на его вопрос заставил Кромма удивиться и отвлечься от созерцания пейзажа. За ответом последовал поцелуй, и Михаэль растерялся окончательно.
Так, я что-то не понял, что, вообще, происходит? То он ерунду какую-то городит, а теперь вот «не пущу»… М-м-м… А вот это мне нравится гораздо больше…
Михаэль с наслаждением отозвался на поцелуй, который был неожиданно прерван... Когда Грэм вдруг с улыбкой извинился и, поспешно натянув штаны, выскочил из комнаты, Михаэль понял, что он уже вообще ничего не понимает! Вернее, не «чего», а «кого»… Михаэль сел, раздумывая, чего теперь-то делать? И когда он, вообще, вернется?
Сначала утром меня бессовестно проигнорировали. Потом заявили, что на завтрак не пустят (а есть, между прочим, хочется очень!). А теперь он вообще куда-то испарился! Дурдом, честное слово… Какой «Святой Мунго», я вас умоляю? Здесь же его филиал, зачем далеко ехать!
Михаэль представил, как он сейчас выглядит со стороны, и, не удержавшись, хихикнул. Даже настроение немного поднялось. Забавная картинка получилась бы, если б заявился кто-то из соседей Грэма: самого хозяина в комнате нет, зато вместо него на встрепанной кровати сидит мрачный и не менее встрепанный слизеринец, до пояса накрытый одеялом… Парень поймал себя на том, что он уже мысленно потирает руки в предвкушении подобного зрелища. Но вот дверь распахнулась, и на пороге объявился радостный и нагруженный одеждой Грэм. Не то, чтобы Михаэля расстроил этот факт, скорее заставил немного растеряться: он как-то уже подсознательно настроился на приход гостей, и даже заготовил пару ехидных комментариев вроде «А я теперь буду здесь жить вместо него». А когда любимый попросил его отвернуться (зачем?!), окончательно отчаялся вникнуть в происходящее (Михаэлю всегда по утрам думалось плохо; как истинная «сова» он толком просыпался в лучшем случае к полудню) и, выразительно закатив глаза, с видом «ну и пожалуйста, живите как хотите!» рухнул обратно на кровать, накрываясь одеялом с головой. И машинально стал прислушиваться к непонятной возне и шуршанию. Чем он там занимается?! – проснулось здоровое любопытство, и Кромм уже с некоторым трудом удержался от того, чтобы высунуться из-под одеяла.
Наконец, он  скорее почувствовал, чем услышал шаги. Потом Грэм опустился рядом на кровать, и коснулся рукой его плеча.
- Любовь моя… - Михаэль, буквально сгорая от любопытства, все-таки сделал над собой усилие, и неторопливо стянул одеяло, начал поворачиваться… и тут же получил глубокий, страстный поцелуй. Не думая долго, он с наслаждением ответил, запуская пальцы в волосы любимого. Вдруг что-то неопознанное царапнуло вторую руку, что-то тяжелое легло на одеяло…
- Это тебе, радость моя… Знал бы ты, как давно я хотел это сделать! – тихо произнес Грэм, слегка отстраняясь. Михаэль, не сумев справиться с любопытством, все таки сел. В руке он обнаружил букет фантастически прекрасных темных роз цвета запекшейся крови. Кромм перевел восхищенно-удивленный взгляд на Грэма, который с довольным видом улегся на кровати, привычно закинув руки за голову и наблюдая за его реакцией.
- Грэм… - растеряно пробормотал Михаэль. Его одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, плохое настроение окончательно выветриться не успело, и отчаянно упиралось. Но с другой… В итоге, Кромм таки выпинал недовольство жизнью из своего сознания и расплылся в счастливой улыбке. Не удержался, сгреб букет в охапку, полной грудью втянул восхитительный запах и выдохнул: - Грэм, я тебя обожаю! – достаточно бесцеремонно не то положив, не то бросив букет на одеяло, он грациозно-гибким движением обернулся, вытягиваясь на кровати, опираясь на локоть и всем телом прижимаясь к любимому, накрыл его губы своими. Вторая рука коснулась шеи, скользнула по груди до талии. Михаэль слегка отстранился, глядя на своего парня полными восторга и любви глазами. – Ты самый замечательный в мире! Как же я тебя люблю… - он несколько секунд просто смотрел в эти потрясающие теплые карие глаза, пытаясь что-то сказать, потом не выдержал и вновь поцеловал Грэма, вкладывая в поцелуй все то, для чего не нашлось слов…
Люблю, люблю, люблю... Да и как можно его не любить, ну как? Как можно не любить его ласковую улыбку, его сильные руки, лесной диковатый запах… Ну кто еще вот так вот просто и быстро способен поднять настроение? Кому в голову придет просто так, ни с того, ни с сего, с утра пораньше дарить цветы? Где, в конце концов, можно еще найти такого невероятно прекрасного кровопийцу, у которого от вожделенной жизненной влаги так потрясающе сносит крышу…
На завтрак мы сегодня не попадем, - вспыхнула на задворках сознания мысль и пропала, игнорируемая и вытесняемая восторгом от происходящего. Какой может быть завтрак? Да разве в человеческих силах оторваться от этих восхитительных губ!
- М-м-михаэль? – раздался от двери ужасно знакомый, и еще ужаснее неуместный в данной конкретной ситуации голос. Михаэль среагировал не сразу, но когда до него все-таки дошло…
Парень резко обернулся, одновременно с этим привычным жестом пятерней убирая упавшие на лицо пряди.
- Берталин?! – выдохнул он. Больше всего ему хотелось в этот момент исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь землю – что угодно, только бы не видеть подобного выражения в этих родных, темно-серых огромных глазах. – Что… что ты тут делаешь?!
Михаэль настолько растерялся, что более адекватного вопроса придумать не смог: его напрочь выбило из колеи это выражение ужаса, растерянности, паники, непонимания…
- Я… тебя искала… Михаэль, что это все значит?! Годрик Светлый, как… этого не может быть… - девушка медленно сползла по стенке на пол. – Мой брат… господи… - она спрятала лицо в ладони, всхлипнула.
Михаэль ошарашено посмотрел на любимого.
Разговор будет непростой, - появилась единственная мысль… и будто прорвала плотину. Мысли хлынули беспорядочным, бурным потоком, которым Кромма буквально смыло с постели. Он спешно натянул брюки, кинулся к сестре, рухнул рядом с ней на колени, обнял, преодолевая слабое сопротивление, прижал ее голову к своему плечу. Тонкие руки вцепились в него, как утопающий в спасательный круг. Плечи девушки вздрагивали, из груди вырывались сдавленные рыдания.
- Хелль, скажи мне, что это неправда… - шептала она. – Этого не может быть… Хелль… мой замечательный, мой единственный брат…
Он нежно гладил ее по волосам и тихо говорил, в голосе преобладали бархатные, воркующие нотки – так любящая мать успокаивает свое дитя, которому приснился страшный сон. Как, ну как объяснить все это убежденной католичке и дочери убежденной католички, даром что маги обе? Как сказать ей правду так, чтобы она поняла, и не оттолкнула его от себя? Если она его возненавидит, он не сможет себе этого простить никогда…
- Линн, маленькая моя, не плачь… Ты же знаешь, я не выношу твоих слез! Пожалуйста, ангел мой рыжий, пойми меня… ты же всегда меня понимала… Только не плачь, ведь все хорошо! Тихо, моя девочка, тихо, моя родная… я тебя люблю, только не плачь… Все хорошо, - он говорил, и понимал, что нужных слов не найдет. Если только Берталин сама сможет - и захочет! - его понять... – Я же знаю, ты у меня умница… Моя милая, маленькая Линн… Сестренка, не плачь. Пожалуйста, не надо… мне очень больно, когда ты плачешь…
- Хелль, неужели ты… он… вы… этого не может быть… - рыдания постепенно начали стихать. Девушка подняла умоляющий взгляд на брата, провела ладонью по щеке. – Хелль, скажи мне, что мне показалось…
Михаэль смотрел на нее с нежностью и болью, накрыл ее руку своей, поцеловал теплую ладонь… Пальцем бережно стер со щеки слезы, осторожно коснулся губами лба… Рядом с этих хрупким, неземным созданием Михаэль незаметно для себя преображался. Куда-то пропадала вся истеричность, переменчивость, вспышки гнева и радости, и появлялся взрослый, серьезный - не парень, уже мужчина! Он чувствовал себя ответственным за нее, и не мог позволить себе быть слабым.
- Маленькая моя, я люблю тебя, но… постарайся меня понять… Мы с Грэмом любим друг друга. Правда. Пойми меня, пожалуйста… Он – это половина меня, даже больше… Я не смогу жить без него… и не смогу жить без тебя… понимаешь? Я никогда тебе этого не говорил, но… я не покончил с собой только потому, что не хотел оставлять тебя одну, но тогда я не жил, я даже не существовал… была оболочка… а потом появился Грэм, и я… Я наконец-то почувствовал себя живым, понимаешь? Пойми меня, ты же у меня умница… Грэм замечательный, ты же его совсем не знаешь… Пойми меня, Линн, пожалуйста…
Девушка прерывисто вздохнула, резко дернула головой, порывисто обняла брата, и, гладя его по спине, по спутанным волосам, прошептала:
- Мой бедный, мой прекрасный Хелль, я постараюсь…
Михаэль не сдержал вздоха облегчения. Придерживая сестру за плечи, отстранился и, тепло улыбнувшись, произнес:
- С моей души свалился огромный, тяжеленный камень, и… тебя не задело, нет? – она с улыбкой покачала головой. Слизеринец поднялся на ноги, помог подняться сестре, все еще не в силах поверить, что гроза пронеслась мимо.
Какая же у меня, все-таки, замечательная сестра…
Парень обернулся к любимому, и произнес, преодолевая непонятное неловкое смущение.
- Ну, ввиду сложившихся обстоятельств, думаю, что не познакомить вас будет верхом свинства… Берталин, это Грэм, мой бесконечно любимый прекрасный гриффиндорец. Грэм, это Берталин, моя самая замечательная в мире сестра…
- Очень приятно, - смущенно пробормотала девушка. Щеки приобрели пунцовый цвет: в отличие от братика, рыжеволосая Берталин Кромм смущалась весьма открыто и колоритно. Она вообще не умела прятать никакие эмоции… - Извините меня, пожалуйста, за такое поведение… Я… конечно, подозревала, что у Михаэля кто-то появился, но… как-то не ожидала, что… - сошедший, было, румянец заполыхал с новой силой. – Извините, - Берталин смущенно потупилась.
- Хм… Ну, я предлагаю, раз уж мы все равно встали, - довольная улыбка, казалось, выпирала за пределы лица слизеринца. От облегчения ему хотелось летать; и он бы совсем не удивился, если бы у него это получилось, причем без всякой метлы. – Пойти на завтрак… Как ты на это смотришь, любовь моя? – поинтересовался Михаэль у Стоунфайда.
- Сестренка, а как ты меня, вообще, нашла? – опомнился он, надевая рубашку. Дернулся ее застегнуть… с немым укором посмотрел на любимого, благодаря которому на рубашке осталось всего две пуговицы. Пришлось воспользоваться волшебной палочкой, так кстати прихваченной Грэмом со всеми вещами, дабы склеить края. Обнаружил на краю стола свисающий ошейник, усмехнулся, бросил на Грэма еще один донельзя ехидный (и при этом ужасно довольный) взгляд, и надел ошейник.
- Ну, я же все еще маг, к тому же, я тут училась… А как я попала в общежития… Декан Гриффиндора – такая милая женщина! Я с ней поговорила, предупредила… Я же, кстати, приехала поздравить тебя с днем рожденья… Знаю, заранее не поздравляют, но я сегодня вечером уезжаю в Южную Америку, поэтому решила забежать, раз выдалась возможность… Там, кажется, видели совершенно потрясающих единорогов – черных, представляешь?! А подарок я, раз уж так получилось, тебе сегодня не отдам, и не смотри на меня так! Думаю, я передам его… Грэму? и он тебя завтра поздравит от моего имени, хорошо? – удовлетворенно кивнув, девушка (назвать это шумное миниатюрное создание «женщиной» язык не поворачивался ни у кого; девчонка девчонкой…) критически оглядела полностью одевшихся и обувшихся парней, удовлетворенно кивнула. – Ну что ж, молодые люди… Пойдемте завтракать. Заодно познакомимся получше, - она подцепила обоих парней под локти. Михаэль поверх головы сестры – а она ростом была чуть выше плеча весьма низкорослого Михаэля – с умиленной улыбкой посмотрел на Грэма и демонстративно пожал плечами. Какая же, все-таки, у меня потрясающая сестренка… Потом он опомнился, выбрался из цепких лап сестренки и собрал с кровати цветы. Без воды они наверняка завянут, и бросать их вот так было очень жаль. Позволив Берталин вновь за себя уцепиться, а другой рукой обнимая букет, Михаэль вместе с Грэмом и сестренкой двинулся в сторону Большого зала. И его сияющей физиономией, наверное, можно было бы освещать коридоры в темное время суток...

==>> Гостиная Слизерина

Вы такие же точно, как мы, фетишисты,
И молитвы читая с трудом, по слогам,
Вы ласкаете взглядом Покровы Пречистой,
Припадая губами к пронзенным ногам…
(с) draw

С легкой руки Гермионы вполне легально проникнув в помещения чужого факультета (где, по правде, Михаэль уже начинал чувствовать себя гораздо больше дома, чем в слизеринской гостиной), Кромм прошел через пустую гостиную, добрался до общежитий. Отчего-то медленно, осторожно открыл дверь, сделал неуверенный шаг вперед…
Находиться в комнате Грэма в отсутствие там хозяина было несколько непривычно. Михаэль замер посреди комнаты, прикрыл глаза, глубоко втянул запах… и улыбнулся. Пахло так знакомо, так приятно, так… пахло Грэмом… нет, помимо этого родного запаха были и другие, но их парень и не подумал замечать. Ему хотелось закрыть глаза и забыться, раствориться в этом запахе… а потом проснуться, как и утром, рядом с любимым…
Сделав над собой усилие, Михаэль все-таки открыл глаза и огляделся. Подошел к столу, взял кинжал, очистил лезвие магией – кровь, конечно, хорошо, но не запекшаяся еще вчера – и убрал кинжал в ножны. Потом нацепил шляпу, собрал со стола пальто, перекинул его через руку. Под ним обнаружилась мятая рубашка. Михаэль не выдержал и осторожно коснулся мягкой ткани кончиками пальцев. На мгновение прикрыл глаза, не замечая, как на губах заиграла мягкая, мечтательная улыбка…
Обернувшись, парень повесил пальто на спинку стула. Обе ладони легли на черную ткань, медленно сжались в кулаки, сминая и без того пострадавшую вчера материю. Все так же медленно он поднял рубашку со стола, поднес к лицу… Все та же мечтательная улыбка; расфокусированный взгляд полузакрытых глаз… Михаэль в этот момент находился не здесь. Точнее, не «не здесь», а «не сейчас». Несколькими часами раньше, в этой самой комнате…
Зарывшись лицом в мягкую ткань, он все так же медленно, несколько заторможено сделал глубокий вдох. Ощущение прикосновения любимых губ на губах стало почти материальным…
Люблю… Как же я все-таки тебя люблю… Избитое, затертое, глупое слово, оно не способно передать всего того, что хочется в него вложить… Слова по своей сути бессмысленны и пусты… Есть только чувства и ощущения. Прости, что я не могу выразить тебе, что я чувствую… Это даже уже не любовь… Гораздо, гораздо больше… Идея-фикс, смысл жизни? Слова… глупые, ничтожные слова…
Михаэль медленно – в том состоянии чуть ли не транса, в каком он находился сейчас, он вообще не был способен на резкие движения – сел на разворошенную постель, скользнув ладонью по простыни. Вторая рука продолжала сжимать черную ткань у лица. Парень откинулся на спину. Тонкие пальцы сжали уголок подушки, вцепились в простыню.
Любовь моя, как я, оказывается, быстро могу по тебе соскучиться, - вяло подумал Михаэль. - Мы расстались всего лишь жалкие несколько часов назад, а я уже схожу с ума… Хотя… Казалось бы, куда дальше? Но, видимо, есть куда… Я так хочу, чтобы ты сейчас был здесь, рядом…
Он лежал, и с блаженной улыбкой наркомана вдыхал такой родной и любимый запах. Не заправленная – как хорошо, любимый, что ты о ней забыл напрочь… - кровать все еще помнила человеческое тепло. Не тепло, жар… от которого все тело приобретало чувствительность свежего ожога… мучительно-нежные и болезненно-жадные ласки и поцелуи… тихие, чуть хрипловатые, отчаянно-безумные стоны…
Сколько раз с твоих губ в этом полубреду срывалось невнятное «люблю»? А с его? Какая разница… Слова просто были, как будто отдельно, необязательным приложением к ощущениям… ощущением объятий любимого человека… его жадных, восхитительных губ… сильных, трепетно-властных рук… ощущением его в себе…
Приди в голову кому-то, например, из Грэмовых соседей зайти в комнату, ему бы пришлось до-о-олго стучаться до затуманенного разума вытянувшегося поперек кровати Михаэля. Свалившаяся на пол шляпа, экстатическое выражение лица, слабая улыбка, полузакрытые глаза, судорожно сжатая у лица ткань рубашки, разметавшиеся по постели волосы… Черное – на белом, белое – на черном… Кто сказал, что для страсти нужны яркие цвета?

- Проснись, Михаэль. Надо идти. Никто не должен тебя здесь видеть! - кто-то потеребил парня за плечо. Михаэль вздрогнул от неожиданного прикосновения и резко распахнул глаза.
Так... Ничего не понимаю... Где я? Грэм... стоп! Какой Грэм! Голос-то Гермионин! Ой, мама... Это что, мы заснули, и...
Уже почти впав в панику, Михаэль сообразил, что он вполне одет, и окончательно растерялся. Память работать отказывалась, упорно делясь воспоминаниями никак не о событиях последних минут. Определить положение собственного тела в пространстве было достаточно затруднительно, но парень справился. Он даже сумел заставить себя сесть. Приняв относительно вертикальное положение, Михаэль ошарашенно огляделся по сторонам. Обнаружил стоящую рядом Гермиону, все еще зажатую в собственной руке рубашку, пальто на спинке стула...
М-дааа... Слов нет, одни выражения! Ну ты фетишист треклятый... Это же надо было вот так зависнуть... Сколько же я тут пролежал? С Грэмовой рубашкой в руке... Ох, видел бы он это!
Михаэль тихо хихикнул, представив выражение лица пытающегося его расталкать Стоунфайда. Волевым усилием заставив себя ограничить фантазию этим моментом, а не дальнейшим развитием событий после пробуждения, парень тихо и несколько виновато кашлянул. Потом сказал:
- М-да... Извини... Я что-то тут... задумался, м-да... - он с нежностью посмотрел на рубашку, потом аккуратно взял ее за плечи, всряхнул. Подумал, достал палочку и воспользовался соответствующим заклинанием для превращения мятой рубашки в рубашку отглаженную. Встал и аккуратно положил результат колдовства на кровать. - Хех... Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, извиняюсь за грубость, - хмыкнул он. - Спасибо, что зашла и пнула, а то я бы так до вечера пролежал... Не факт, конечно, но я бы не удивился...
Парень накинул пальто, обошел кровать и подобрал шляпу. Подошел к запыленному и вообще неизвестно откуда взявшемуся зеркалу в углу с целью привести себя в порядок... шляпа выскользнула из рук.
- Это что, я так все утро и ходил? - ошарашенно пробормотал он, разглядывая в зеркале собственное отражение. Если точнее, шею, оголенную расстегнутым воротником. Характерные пятна вполне очевидного происхождения вызывающе темнели на фоне белого воротника. - Мама дорогая... И никто даже не сказал ничего! - Михаэль хмыкнул. Ох, Грэм... Ну ты и... чудо мое... Как же я тебя люблю!
Еще несколько секунд полюбовавшись на последствия вчерашнего и представив, что для того, чтобы их скрыть, только застегнуть воротник будет недостаточно, это еще надо будет шарфом по уши заматываться, Кромм плюнул на всё и всех, и не стал даже рубашку застегивать. Кому что-то не понравится - могут отвернуться. А зависть - жалкое и недостойное чувство!
Надев шляпу и плюнув на застегивание пальто, Михаэль обернулся к Гермионе.
Так, и сотри ты эту идиотскую блаженную улыбку! И не тормози, она права, тебя тут быть по определению не должно!
Но я же есть... И не первый раз...
Ну да, ты это еще Гермионе скажи!
И что будет? Гермиона ж не зверь какой, а вполне понимающий замечательный человек... И вообще, ты думаешь, она еще не сообразила, что я тут явно не впервые?
- Ну что, пойдем? Ты еще не передумала идти на тренировку? - бодро поинтересовался он.

==>>

Flashback

<<< Общая гостиная <<< коридоры гостиная <<< Гриффиндора

Эх, вот идиот! Луна явно хотела пообщаться с тобой, а ты весь вечер то и дело свои ботинки осматривал и молчал! Ну, вот почему я такой не разговорчивый? А? Ладно, проехали, пусть че хочет, думает обо мне, все равно! Или нет? Все не хочу думать об этом. Рон шел весь сонный и опять летавший в своих мыслях с общей гостиной. Не сказать, что ему было там скучно, просто он очень сильно устал, как никак тренировка. Хотя о сегодняшней тренировке у него были плохие воспоминания. Зайдя в комнату,  Рон  оглядел всех присутствующих сонным взглядом.
- Эмм.. Всем привет! Так ну веселой вам всем ночки, а я спать! - сказав это парень прошел к своей кровати и лег спать даже не раздевшись.

Настоящие время

Всю ночь Рону снились кошмары. То он поссорился с Гарри из за Луны и теперь Гарри хочет его убить, то его как ни странно Плакса Мирт пыталась скинуть с астрономической башни, то он превратился в жареную курицу и его хотят съесть братья близнецы, ну и многое другое, причем везде его хотели убить. Наконец-таки проснувшись и ощупав себя с ног до головы, на всякий случай, парень встал с кровати. Ндааа… не чего не скажешь веселые сны, были… - ухмыльнувшись, вспомнив сон, парень осмотрел присутствующих в комнате. Все еще спали. Эх везунчики! наверное снится им что-то хорошее, не то что мне! - с такими мыслями Рон вышел из комнаты
>>> Гостиная Гриффиндора >>> коридоры >>> Большой Зал

Отредактировано Рон Уизли (2008-06-16 16:28:13)

==> Выручай-комната.

С горящими глазами Гермиона достигла комнаты Рональда Уизли. Не его личной, конечно, но это не имело значения. Она встала около двери и как-то неуверенно посмотрела на неё. Дверь ответила несгибаемостью. Грейнджер посмотрела на дверь более уверено, но та по-прежнему была несгибаема. Девушка посмотрела на дверь уже со всем упрямством и любой первокурсник от такого взгляда давно бы сбежал, но увы... Дверь осталась стоять. Герм надулась, потом незаметно для самой же себя поправила волосы, убрала прядки волос, что выбились из общего клина, так сказать. После этого девушка даже достала из кармашка маленькое зеркальце и оценила общий вид, который вышел примерно "на троечку". Миона хмыкнула, а потом поймала себя же на этом деле, в плане - на смотрении в зеркальце. Обычно, она не была похожа на других девчонок, не мнила себя первой красавицей и не подкрашивала каждую секунду свои "пухлые эротичные губки". А тут вот, так вышло... Герм нахмурилась, снова хмыкнула, быстренько убрала зеркальце и решительно толкнула дверь. Та, без малейшего звука, открылась. Гермиона шагнула внутрь.
Хм, комната, обычная, довольно милая, правда слегка не прибрано, но ведь это комната мальчишек? Девушка ещё ни одной комнаты парня не видела начисто убраной, потому даже не удивилась открывшимуся ей виду. Грейнджер не смогла себя сдержать и достала палочку, после пары простых заклинаний комната превратилась из средне-статистической в чистейше-блестящую. Довольная собой девушка улыбнулась и убрала палочку, после чего стала глазами искать Рональда.
Рыжий спал в весьма странной позе (с чуть ли не вывернутой головой, ведь это не нормально, правда?), только что слюни не пускал и слава Богу. При чём спал он в куче чего-то. Нечто странного, отдалённо напоминающего одеяла, а по большей части, просто тряпки. И снова девушка нахмурилась, в который раз за утро. Снова внутри вскипела злость, что её никто никуда не позвал и Герми прищурилась, при этом стала заговорщески потирать руки. Она подошла к Рону, на этот раз ей даже не понадобиться палочка, после чего нагнулась и оказалась прямо напротив его уха. И...
- РОН! РОН ВСТАВАЙ! ПОЖАР!!!
Слова звучали как гром среди ясного неба и девушка не чувствовала даже никаких угрызений совести, правда потом может почувствовать, хотя это вряд ли. Грейнджер, ехидно улыбнувшись, сложила руки на груди и встала в позу "я здесь не при чём", даже сделала вид, что задумчиво смотрит в окно, хотя по губам по-прежнему змеилась ухмылка.

- Ты чче? Я я же ттак зайкой стану! И вообще че ты здесь…
Гермиона насупилась и яростно взглянула на Рональда. Она прищурилась, но пока молчала. Он тоже замолчал, очевидно поняв, что ляпнул что-то не то.
- Э Герм, что ты хотела, мне сейчас немного не до тебя…
Это вот Рон сказал зря. Герм моментально стала похожа на фурию, она стала раздувать щёки, словно какая-то жаба, после чего сузила глаза ещё больше, хотя, собственно, куда ещё-то уже! Миона сложила руки на груди и сжала их друг с другом так, что побелели костяшки пальцев. Она закрывала и открывала рот, но оттуда не вылетала и слова, настолько она была ошарашена. Что Рон, ЕЁ Рон так с НЕЙ разговаривал? Грейнджер просто не могла ему позволить такого, а потому злость затопила её всю, до краёв и девушки стала чётко и вкрадчиво говорить:
- Ах, тебе не до меня... да я вижу... что головка бо-бо? - голос стал выдавать неприкрытый сарказм и ясроть. - Может мне её тебе ещё вылечить? А? Роальд Уизли? Нет, ну замечательно... и вообще! ты как со старостой разговариваешь? я могу снять с тебя баллы за распитие спиртных напитков... Как ты вообще смеешь так разговаривать!!! - теперь уже Гермиона перешла на крик. Её было плевать что и где у него болит, она хотела причинить боль ему сама. Настолько девушке было обидно. Миона развернулась и направилась к двери. Ведь её только что чуть ли не послали мягко.
- Э хотя стой, помоги мне тут с кое-чем. Я не могу в этом порядке найти свои вещи. Не видишь ли ты случайно мои кроссовки.
Этого Рону говорить тоже не стоило, ох, как не стоило. Но автор за действия персонажа никакой ответственности не несёт, имейте ввиду.
Гермиона повернулась быстрее ветра и в руке уже была палочка.
- Ах, кроссовки ты найти не можешь... - сладко-пресладко произнесла она. - Так вот же они! Вингардиум Левиоса! - кроссовки взмыли вверх из груды хлама и девушка направила их полёт прямо на Рыжего. Один кроссовок дал Рону по голове, от чего, наверно, искры могли у него из глаз посыпаться. А второй заехал Уизли чуть пониже спины.
- Вот твои кроссовки! Получи! - в глазах Гермионы уже стояло стекло, то есть, она была готова уже разреветься. Правда, этого девушка себе бы никогда не позволила. Она закусила губу, теперь "стекло" глаз сменилось на ярость, ударившую в голову с новой силой. Девушка опустила палочку и кроссовки свалились рядом с Рональдом.

Рональд молчал. Молча натягивал кроссовки, а потом и вовсе замер. Девушка вспыхнула румянцем, потому что злость стала заливать её всю и вообще переливаться через края, если у тела вообще есть края. Она топнула ногой, но на Рыжего это видимо не подействовало, она топнула ещё раз и сильнее, но результат был тем же. Если бы она топнула в третий раз и ещё сильнее, то нога могла бы сломаться, потому девушка решила, что бить Рональда куда приятнее и гораздо безопаснее для неё. Герми подошла к Уизли и потрясла его за плечо.
- Ты чего? Ушёл в себя, вернёшся не скоро?
Голос девушки был грубым, но при этом изредка переходил в ультро, а между делом сквозила печаль, тоска и истарика. Снова в глазах встали слёзы.
Ты! кретин! боже если ты снова будешь молчать или скажешь что-нить тупое, я покину тебя не задумываясь... уйду и не пожалею... - пообщела она себе и закусила снова губу. После чего почувствовала во рту слегка металлический привкус крови.
Замечательно! я прокусила губу!
- Рон! Твою!.. - она не могла заставить себя выругаться в ключе относящимся к маме Рональда, но вот в ключе относящимся к нему лично... - Ты кретин!!! - девушка толкнула Рыжего, от чего тот упал на спину. Она упрямо взирала на него сверху.
- РОН! - ультразвуковой визг, который должен был прочистить мозг Ронни получше всякого опохмела.

- Эээ я, кажется, вырубился… Ты что-то говорила?
Она была готова завизжать или реально заавадить Рональда, но решила этого не делать. По-просту девушка села рядом с Рыжим, смотря с верху вниз.
- Ты действительно не помнишь? - Герми подозрительно сузила глаза. - Ты сказал, что тебе не до меня... а потом попросил найти твои кроссовки... - хмыкнула Миона и отвернула голову, при этом снова закусив губу, потому что снова Герм стало обидно, что Рон даже не помнит того, что случилось пару минут назад.
- Знаешь... - сказала она, еле сдерживая слёзы, хотя голос у девушки был нормальный. - мне кажется, что тебе совершенно на меня наплевать... - она говорила это не для того, чтобы он начал её жалеть, а просто приводила как факт, может даже больше к себе самой обращалась.
Миона шмыгнула носом, она уже из последних сил сдерживала слёзы, она не могла себе по-просту позволить расплакаться в присутствии Рона, а потому Гермиона снова начала злиться. Ведь это опять куда проще, чем сдерживать себя.
- Хотя, знаешь... Рон... мне всё равно, что ты думаешь... ты пьёшь без меня, вы с Гарри даже не позвали меня... наверно, я теперь нужна вам лишь для того, чтобы списываться, а так у вас много новых друзей появилось...
Гермиона знала, что начинает болтать глупость, лишь потому что злиться, она ведь для Рона и Гарри самая лучшая подруга, хотя самокопание начинало убеждать её в обратном. Мозг - это зло. Он может уверить вас в том, что вы некчёмная всезнайка и что о вас никто кроме вас самого не думает. В общем, пока Миона лишь шла к такому выводу, но шла семимильными шагами и ещё несколько неосторожных фраз Рона просто могли привести к весьма нехорошей ситуации.
Миона накрутила кусок мантии себе на палец.

ООС: Рон прости, что я такой тормоз. Кстати, я ещё за Брукса пост жду) и в БЗ пиши))) (блин, Гермиона у меня какая-то пессимистка получается.)

- Я я так сказал?
Парень сел на кровати.
- Нет, я сама наверно это придумала... - буркнула Гермиона, картинно отвернувшись к окну. Она снова уже не знала чего хочет: придушить Рональда или же успокоиться.
А затем Рональд Уизли начал попросту отнекиваться, оправдаваться. Герм даже удивилась, ведь обычно он начинал злиться, а потом они начинали орать друг на друга, хотя довольно быстро успокаивались, особенно, если дело касалось пустяков. Но теперь Рон оправдывался, а потому это могло означать лишь одно. Грейнджер была права. Причём действительно права, а не придумывала глупости себе в мыслях.
И Рон вышел из комнаты. Сказал, что будет в большом зале. А Гермиона осталась одна. Вдруг девушке стала так плохо, в сердце закралась какая-то тоска. Она смотрела в окно и с каждой минутой ей становилось всё противнее от всего, что происходило в данный момент. В глазах снова стояли слёзы. Последнее время она вообще часто плакала, даже из-за пустяков. Только подальше от всех, от лишних глаз. Она часто стала вспоминать первый курс, как она познакомилась с Роном и Гарри, теперь она понимала, что её весьма задевает, что Рон почти не замечает её, да и Гарри не особо последнее время общается с ней, у него много нового и интересного в жизни. Почему-то Гермионе захотелось, чтобы на неё снова напал троль, тогда Рыжий и Зеленоглазый снова спасут её, а она будет говорить учителям, что это всё её вина и она хотела просто остановить монстра, а потом они бы вновь стали самыми лучшими и самыми крепкими друзьями.
Гермиона смахнула сновапоявляющиеся слёзы, усмехнулась про себя, что ничего не вернёшь и вышла из комнаты. Нужно было быть в лучшем расположении духа, нужно играть свою роль.

==> БЗ.